В 2009 году товарооборот между Россией и Сирией составил 702 млн. долларов, и это можно рассматривать как ориентир "невоенной" составляющей торговли двух стран. В том же 2009 году по данным таможенной статистики внешнеторговый оборот России составил 469,0 млрд. долларов – Сирия в нем занимала чуть больше десятой доли процента (0,14%).

Военные контракты, широко обсуждающиеся в прессе, при ближайшем рассмотрении выглядят ничтожными. Сегодня у России с Сирией есть действующие договора в военно-технической сфере на 3.5 млрд долларов. На первый взгляд, это немало - на начало 2012 года весь портфель заказов компании "Рособоронэкспорт", на долю которой приходится свыше 80 % всего оружейного экспорта из России, составлял $33-35 млрд долларов – десятая часть из этого сирийская. Вот только Дамаск не платит: с 2006 года Сирия заплатила России лишь 1 млрд долларов из полагавшихся по контрактам 5,5 млрд. Это учитывая тот факт, что за год до того, в 2005-м, Россия списала Сирии долг на 10 млрд. долларов именно в обмен на гарантии новых заказов на вооружение. Эксперты авторитетного Jane's Report идут дальше и отмечают, что Россия несет от военной торговли с Сирией прямые убытки в виде недополученной прибыли на платежеспособных арабских рынках вооружений.

Таким образом, у Путина нет экономических мотивов бороться за режим Асада.

Нет и политических мотивов. Президент Асад – не президент Мадуро, президент Моралес или президент Чавес. Режим в Дамаске никогда не позиционировал себя как союзник России, тем более – союзник России в противостоянии США и Западу.

До событий 2011 года Сирия в гораздо большей степени ориентировалась на Совет сотрудничества арабских государств Персидского залива, политическую надстройку, объединяющую "монархии залива" – Катар, Саудовскую Аравию, ОАЭ, Оман, Бахрейн и Кувейт. Объяснение этому достаточно простое: доля только двух стран, Саудовской Аравии и ОАЭ, в линейном внешнеторговом обороте Сирии втрое больше доли России (15,1% к 4,9%). Монархии обеспечили приток инвестиций в инфраструктуру и туризм Сирии, что было несложно, учитывая объем доступных им ресурсов.

В результате во всех арабских переворотах до 2011 года позиция Сирии была тождественна позиции стран Совета – а, значит, диаметрально противоположна позиции Путина и России.

С началом сирийского конфликта, разумеется, ситуация поменялась, но даже неискушенный наблюдатель может заметить: Асад очень сдержано реагирует на усилия России по спасению его режима: нет ни знаковых высказываний признательности, ни характерных для арабских стран массовых "демонстраций дружбы" у стен российского посольства. Режим Асада явно ставит в большей степени на то, что сумеет договориться с монархиями залива, чем на то, что Россия остановит военную операцию Запада. Все это вызывает накапливающееся неодобрение в Москве.

Военное значение пункта материально-технического обеспечения кораблей ВМФ России в Тартусе также сильно преувеличено. Прежде всего, это не военная база, как ошибочно называют Тартус. Там нет оперативного соединения флота. Там не базируются самолеты, и вообще нет условий для приема авиации. Нет военнослужащих – только гражданский персонал. Нет гостиницы для моряков, где они могли бы отдохнуть – экипажи остаются на кораблях во время захода в порт.

"Русский" Тартус – это два нестационарных 110-метровых плавучих пирса (некоторые источники утверждают, что один: второй демонтирован и выведен из эксплуатации), несколько береговых складов и ограждение.

"Пункт в Тартусе не имеет стратегического значения. Корабли российского оперативного соединения ВМФ в Средиземном море могут пополнять запасы в порту Лимассол", – заявил в арабской прессе в конце июля Михаил Богданов, заместитель министра иностранных дел России. Он подтвердил, что в настоящее время уже действует соглашение, по которому корабли российского ВМФ получили право заходить для пополнения запасов в этот кипрский порт.

Россия ушла из таких же, как Тартус, мест берегового снабжения флота, в том числе и в регионе: остров Сокотра (Йемен), Сплит (бывшая Югославия), Сфакс (Тунис), Мерса-Матрух (Египет), Тобрук (Ливия). Закрыты африканские пункты обеспечения - Дахлак (Эфиопия) и Конакри (Гвинея). Но это никак не сказалось на реализации концепции глобального присутствия ВМФ в мировом океане.

Еще в 2001 году, в самом начале первого президентского срока, Путин подписал "Морскую доктрину Российской Федерации на период до 2020 года", которая учитывала принцип полной автономности действий кораблей в любой точке акватории мирового океана, и за десять лет русский флот научился обходиться без берегового снабжения. Так происходит в Северной и Южной Атлантике, так происходит в южных водах Тихого океана, так происходит в Индийском океане – нет причин, чтобы это не удалось в гораздо более простом для снабжения флота Средиземном море, особенно учитывая договор с Кипром.

Все это позволяет сделать обоснованный вывод – спасение режима Асада не выступает мотивом, определяющим политику Владимира Путина в сирийском кризисе.

Учитывая размах усилий и готовность Путина нести серьезные потери, это могут быть только внутриполитические мотивы - для любых внешнеполитических мотивов цена была бы слишком высока.

Не существует политиков, которые могли бы себе позволить игнорировать собственные рейтинги в глазах избирателей. Но часть политиков обращает на это внимание только в период избирательных кампаний, рассматривая период между выборами как время для реализации планов без оглядки на избирателей. А часть политиков чувствительна к колебаниям рейтингов всегда. Причины той или иной модели поведения – всегда сугубо личные.

Владимир Путин относится ко второй группе. Даже сегодня, когда созданная им система выдержит почти любое падение уровня доверия без кризиса власти, он очень внимательно следит за колебаниями доверия к нему и одобрения его деятельности.

Успешная, эффективная внешняя политика всегда была фундаментом одобрения страной деятельности Владимира Путина. Всего через две недели после выборов, 20-23 апреля 2012 года "Левада-центр" провел опрос, в ходе которого, в частности, выяснил, с какими надеждами население России связывает возвращение Владимира Путина в Кремль. Две трети опрошенных (67 %) рассчитывали на позитивное укрепление внешнеполитических позиций России, и только 15 % в этом сомневались. То есть надеялись на его внешнюю политику даже те, кто за Путина не голосовал. На улучшения в экономике, например, надеялись всего 45 % респондентов.

Эти цифры означали, что власть оправилась от нокдауна, полученного во внешней политике в марте 2011 года, когда при голосовании в Совете безопасности резолюции 1973 по Ливии тогдашний глава России Дмитрий Медведев отдал распоряжение не применять право "вето". Медведев был банально обманут Соединенными Штатами, когда во время визита в Москву вице-президент Джо Байдена устно гарантировал, что речь идет именно о бесполетной зоне в воздухе над Ливией, а не о бомбардировках авиацией НАТО в поддержку противников Каддафи.

Каддафи в 2011-м был для Путина не ближе, чем Асад в 2013-м, но Путин хорошо выучил урок. Впервые за десять лет рейтинги доверия власти (а в России это означает – лично Владимира Путина) в марте 2011 года двинулись вниз из-за восприятия населением внешней политики как провальной и не соответствующей интересам России. "Каддафи понял, что у России нет иной роли и функции, кроме как почтальона Запада", - заметил в том марте Александр Рар, немецкий политолог, многолетний Директор центра по России и Евразии при Германском совете по внешней политике.

Это заметил не только Рар, но и путинский избиратель. Впервые за три года Путин был вынужден отмежеваться от внешней политики действующего Президента, назвав резолюцию 1973 "ущербной" и сравнил ее с призывом к крестовому походу. Это позволило Путину до какой-то степени отвести от себя недовольство населения, но поставило под сомнение его же собственное решение отказаться от переизбрания в 2008-м в пользу Медведева.

Ливийская пощечина обернулась для Путина кризисом доверия внутри страны, а Медведеву стоила выдвижения на второй президентский срок.

Путин может себе позволить потерять Сирию. Даже может себе позволить ослабление веса Совета Безопасности ООН в мировых делах – мало кто в России в этом хоть что-то понимает; еще меньше тех, кто это заметит, учитывая развернутую пропагандистскую машину в руках российских властей.

Но чего политик Путин не может себе позволить ни при каких условиях – это чтобы его внешняя политика в глазах страны выглядела похожей на ельцинскую или горбачевскую: слабой, неэффективной, несамостоятельной. Это для него политическая катастрофа, обнуление результатов двенадцати лет политического лидерства. За возвращение статуса гражданина великой мировой державы российский избиратель прощал Путину многое, почти всё – так велика была травма, нанесенная Горбачевым и Ельциным. Оценивая все двенадцать лет правления Путина, больше всего жителей страны (45 %) в опросе ВЦИОМ октября прошлого года отмечали успешность именно его внешней политики. Даже мир на Северном Кавказе оказался в глазах населения меньшей ценностью путинского правления (34 %).

Нет возврата Россией роли великой державы в том виде, как это понимает население страны – нет и успешного политика Владимира Путина. Экономика, борьба с коррупцией, мир на Кавказе, преодоление глобального кризиса – все это либо не в пользу Путина, либо незначительно для того, чтобы он оставался в глазах нации политиком, возродившим страну.

В этом – главный приводной ремень шагов России в сирийском кризисе.