Шествие было организовано Вольфгангом Хюбнером, главой фракции “Свободных избирателей” в городской ратуше. Партия эта входит во многие земельные парламенты и не считается экстремистской ни по каким меркам. Правда, на самого Хюбнера у наших “близнецов-братьев” — ХДС, СДПГ, СвДП, зеленых и левых — большой и острый зуб, поскольку он поддержал в свое время Тило Саррацина. В наши времена этого вполне достаточно, чтобы все рычаги и ветви власти, то бишь Административный Ресурс, но в первую очередь, разумеется, четвертая власть, проехала по человеку всеми танками, и не один раз, уничтожая его морально и физически. Если в средние века смертельно опасно было признаться, даже в шутку, что ты — ведьма или еретик, то сейчас любому немецкому политику так же опасно публично выступить за атомную энергию, против ветряков, гомосексуальных браков, гендерной науки или мусульманской экспансии, после этого можно ставить на карьере крест.

Юлия Латынина в своем последнем по времени выступлении на “Эхе” говорила, что “общественная жизнь Запада полностью доминируется неким конгломератом левых интеллектуалов, современной такой левой церковью, которая запрещает обсуждение этих вопросов и называет любое обсуждение этих вопросов фашизмом”.

“Эти вопросы” — это, среди прочего, криминальные иммигранты, ислам и корни терроризма". Далее Латынина рассказывает, как одному человеку — но с мощной организацией, оказывавшей давление, — Уэйну Уиллеру, удалось принудить США ввести сухой закон, хотя почти никто в стране этого не хотел, ни народ, ни политики. “И вот сейчас то же самое, такие же группы давления имеют место в Европе. Есть альянс леваков, как я уже говорила. Что общего между протестом против ГМО, браками геев, глобальным потеплением и защитой прав исламистов-эмигрантов? На самом деле это все те же группы давления меньшинства, которые собираются вместе. Образовалось сообщество людей, которое называет себя мыслителями и интеллектуалами, но на самом деле являются попами, церковью, новой “церковью леваков”. Образовалась целая группа людей, которым выгодна эмиграция. Это как политики, которые из эмигрантов, превращаемых ими в паразитов, в заведомых маргиналов, которые существуют на подачки со стороны государства и голосовать будут, соответственно, за этих левых политиков. Образовалась бюрократия, которая раздает эти подачки. Этим людям выгодно умножение числа эмигрантов, которые полностью от них зависят”.

Весь мой сегодняшний рассказ — иллюстрация этой мысли. В Германии этот левацкий дискурс, шедший поначалу только от зеленых, сначала захватил и красных обоих мастей, а теперь вот уже и консервативный когда-то ХДС, причем сожрал его целиком и полностью, благодаря полной бесхребетности нашей Хозяйки медной горы.

Короче говоря, союз всех городских партий, от ХДС до Левой, постановил прикончить и Хюбнера, и всех, кто смеет поднимать неудобные темы.

Хюбнер призвал жителей города прийти и почтить память 17 жертв террора в Париже? Ах, он негодяй, да это ж он хочет примазаться и нажить себе политический капитал! То ли дело мы, мы не наживаем себе никакого капитала, зачем он нам, мы просто всегда следуем нашим левым догмам, и если факты противоречат этим догмам, то тем хуже для фактов! А еще хуже – для тех, кто осмеливается их констатировать. И вот союз меча и орала всех этих партий вкупе с всегда верными им церквями и профсоюзами призвал прийти ровно на ту же площадь, в то же самое время и сорвать наше шествие. А для этого (наверное, многие не знают) в Германии есть специальные громилы, своего рода штурмовики. Кучкуются они в компашках с названиями типа Antifa, Attack, “автономы”, “антиглобалисты”, “антидойче” и пр.

В основном это молодые бездельники-социопаты левого толка, выродившиеся наследники хиппи, битников и панков, ненавидящие немецкое государство и устраивающие погромы на 1 мая, со сжиганием машин и мусорных баков, налетами на полицейских и бросанием в них "коктейлей Молотова". Иногда они устраивают и мелкие теракты и диверсии, например, на железной дороге или обесточивая тот или иной район. Могут даже напасть на полицейский участок, как в Лейпциге. Весь цимес заключается в том, что государство само оплачивает этих агрессивных бездельников! И оплачивает за вполне конкретные услуги — активное топтание на контрдемонстрациях (аналогичных российским “путингам”), битье морд “правым” (начиная с ряженых неонациков из НДПГ и кончая любой реальной оппозицией нынешним властям), причем действуют они в точности по лекалам товарищей из СА, за что их и прозвали “красными штурмовиками”.

На сей раз эти красные штурмовики стояли на площади с профсоюзными знаменами и профсоюзными же постерами, на которых было написано что-то вроде “Мы — Шарли, а вы — дерьмо!”. Сборище их тоже называлось траурным шествием и формально тоже было посвящено памяти жертв, но никаких речей они не произносили вовсе, у них не было вообще ни одного оратора! Скорбеть по поводу жертв они и не думали. Все, что они делали, — не давали ничего делать нам, хотя наш митинг был разрешен и утвержден (да в Германии и невозможно запретить ни один митинг, но зато его можно сорвать!). И удавалось им это отлично, тем более, что было их примерно в 5 раз больше нашего, 400-500 антидемонстрантов на 80-100 приличных людей. Даже если повадками они сильно смахивали на обезьян в питомнике. У нас, кроме постеров с надписями “Мы — Шарли” на немецком и французском, четырех французских флагов, двух израильских и одного немецкого, больше ничего не было. Больше всего их бесил немецкий флаг в руках женщины по имени Хайди, которая держала также израильское и французское знамена, которые они постоянно пытались у нее вырвать, несмотря на наличие большого количества полицейских в полной экипировке и защитных шлемах.

Надо ли говорить, что никакого шествия у нас не получилось? Нам просто не дали выйти с площади. В зубах у штурмовиков были свистки, и как только Хюбнер брал микрофон, они тут же начинали его засвистывать, а вдобавок кто-то постоянно включал сирену. При этом они еще бешено орали, обзывая нас фашистами и другими нехорошими словами, а в глазах была такая ярость и такое бешенство, что видно было, что товарищи работают не за страх, а за совесть. Но сирена меня окончательно вывела из себя, и я спросил стоящего рядом полицейского, почему он не прекратит это безобразие, ведь свобода слова в стране пока еще не отменена. “Вы имеете право говорить, они имеют право свистеть”, — сказал он мне. “Да, но в Париже только что убили трех Ваших коллег, неужели Вы не чувствуете никакой солидарности с ними?” — попробовал я все-таки вызвать его на разговор. “В данный момент речь не идет о моих чувствах, а только о том, чтобы на сей раз как можно меньше моих коллег попало в больницы с побоями”, — сказал он честно.

Омерзительная толкотня с воплями продолжалась около часа, и часть тех, кто пришел помянуть погибших, разошлась. Наконец, полиция решила, что пора все-таки и честь знать, и отделила нас от них, выделив нам пятачок перед костелом Катариненкирхе и окружив нас с трех сторон полицейским кордоном. Хюбнер, усталый и подавленный, снова начал произносить речь, а толпа вокруг продолжала бесноваться, но все-таки теперь мы его слышали. Потом мы образовали круг, взявшись за руки, а в центр круга Хайди положила французский и израильский флаги, встала перед ними на колени и начала молиться. Вот она:

Хюбнер объявил в свой мегафон две минуты молчания. Мы стояли молча, а толпа вокруг продолжала бесноваться. Слышны были вопли: “Никакой свободы нацистской пропаганде!”, “Хайль Гитлер!”, “Хайлиге нахт...” (начало рождественской песни), “Мы достанем вас всех!”, “Германия, подохни!” и “Больше никакой Германии быть не должно!”. Последние два вопля раздавались слева от меня, где стояли “антидойче”, немецкие самоненавистники. Такие же, впрочем, закомплексованные извращенцы, как и их еврейские товарищи по несчастью.

“Поразительно все же, им наплевать на жертв, на демократию, на свободу слова и демонстраций, на все!” — удрученно сказал Хюбнер.

Вольфганг Хюбнер

На этом неудавшееся “шествие” закончилось, но началось новое, ибо уйти было еще труднее, чем стоять на площади посреди этой толпы. Мы быстрым шагом пошли в сторону Дома и ратуши, со всех сторон окруженные полицейскими, а сзади и по бокам бежали штурмовики (как ни странно, не меньше половины — женского пола), они по-прежнему орали, фотографировали нас, бросали в нашу сторону яйца и бутылки и набрасывались на полицейских. Нам было категорически приказано свернуть знамена, но Патрик, молодой немец с подружкой, который шел рядом со мной, тем не менее то и дело брал у меня флаг и размахивал им перед ними, доводя их до бешенства. Были слышны крики “Вы от нас не уйдете!” и “Немецкая полиция защищает фашистов!”. “Фашистом”, надо думать, был я, было еще двое иностранцев азиатского происхождения, а также курд, который на площади попросил у меня израильский флаг и гордо размахивал им, говоря мне, что Израиль — друг Курдистана, а вот эти полоумные левые немцы, бежавшие за нами, совершенно искренне мнили себя антифашистами. Вспомнился Черчилль: “Фашисты будущего не будут называть себя фашистами, наоборот, они назовут себя антифашистами”.

Так мы дошли до ратхауса, который у нас называется Рёмер, потому что долгое время там короновались императоры Священной римской империи, а дальше ход нам был перерезан штурмовиками со всех сторон. Нам не оставалось ничего другого, кроме как зайти внутрь, в помещение депутатов от “Свободных избирателей”, и пережидать погром там. А снаружи сброд продолжал буйствовать и швырять что-то в полицейских. Ратуша, официальное немецкое учреждение, главное в городе, было взято в осаду!

Минут через 15 часть из нас решила все же попробовать уйти — через черный ход. Стоило нам выйти в переулок, как две стоявшие там девчонки заорали: “Вон они!” и побежали за подмогой. В общем, далеко мы не продвинулись, и вот уже вновь стояли в переулке, окруженные полицией спереди и сзади. Будем пробиваться к машинам, решили полицейские и, наконец, достали свои резиновые палки. Пробившись и заняв места в машинах, мы никак не могли выехать, толпа заблокировала выезд, а полицейские пытались его расчистить, там и сям вспыхивали драки. Последнее, что я увидел, были два штурмовика женского пола, кинувшие бутылку (возможно, с "коктейлем Молотова", но она не взорвалась) и тут же набросившиеся на полицейского. Через 10 минут мы были на вокзале, где нас никто уже не ждал, и на этом все кончилось. А в Ганновере в аналогичной ситуации, говорят, кому-то проломили голову. И, конечно, ни одна газета ни о чем так и не сообщила. Написали только в двух словах, что прошел траурный митинг наших официальных партий и профсоюзов. А правду — об этой попытке погрома, до которого не дошло лишь благодаря слаженной работе большого количества полицейских, и об этих 12 оруэлловских десятиминутках ненависти на площади, погоне и осаде ратхауза написал лишь крупнейший в Европе (до 400 тысяч посещений в день) блог Politically Incorrect, одна из двух статей там моя.

Недавно на этом сайте кто-то объяснил, почему на митинги Pegida (“Европейцы-патриоты против исламизации Запада”) много людей приходит только в Дрездене: боятся! Боятся вот таких вот штурмовиков, боятся, что уволят с работы или устроят другие неприятности. И это несмотря на то, что по официальным данным, которые озвучивают из телевизора, 57% жителей страны считают ислам угрозой (а по неофициальным и по данным разных других опросов — и того больше). Но меньшинство успешно навязывает свои догмы большинству, причем навязывает всеми методами, от непрерывной телевизионной, газетной и радиопропаганды, индоктринации в школах и университетах, которую по масштабам можно сравнить с советской, до прямого запугивания инакомыслящих. А в Дрездене сразу стало приходить столько народу (по 17-18 тысяч, а в последний раз — не то 30, не то 40 тысяч!), что уже и не страшно.

Впрочем, в том же Дрездене в эти выходные церкви, профсоюзы и все тот же пресловутый блок коммунистов и беспартийных союз всех официозных партий вывел на улицы 35 тысяч человек. И вышли они в защиту мусульман и ислама, несмотря на то, что за день-другой до этого в Париже были зверски убиты “священные враги” мусульман — евреи и свободные карикатуристы. Но в том-то и беда, что после каждого теракта у нас начинают истерически бороться с исламофобией. Таким образом, исламисты и террористы моментально достигают своих целей и укрепляются в уверенности, что террором они быстро достигнут своих целей. Что же это за общество такое — больное, болезненно и панически трусливое, позволяющее любой сволочи себя запугать, навязать какие угодно бредовые догмы? Или это стокгольмский синдром? Помните, как в 2004 году исламисты устроили 10 взрывов на мадридском вокзале? Тогда погибло почти 200 человек, больше 2000 были ранены.

И какова была реакция? Через несколько дней состоялись выборы и неожиданно для всех был избран левак Сапатеро, лучший друг исламистов и Арафата, сам щеголявший в арафатке. Первым делом он заключил сепаратный мир с "Аль-Каидой", милостью которой и был избран, и вывел войска из Ирака. Потом начал что есть сил “бороться за мир” на пару со своим другом Эрдоганом. Потом легализовал миллионы незаконных мигрантов, многие из которых были и мусульманами, и исламистами. Словом, выполнил и перевыполнил всю программу "Аль-Каиды". Вот такие выводы, в лучшем духе эппизмента — политики умиротворения агрессоров Чемберлена-Даладье. Если б можно было облобызаться с бен Ладеном, он бы и с ним облобызался. Но страшен не он, страшно то большинство, что избирало его два раза подряд. Трусы с промытыми мозгами. Те же, что сидят у нас на телевидении и день-деньской показывают омерзительные рожи четверки парижских убийц по всем каналам. Для чего? Чтобы боялись? А почему бы хоть раз не показать вместо этого людей, погибших в кошерном магазине, сказать, кто они, откуда, как их зовут, как это делалось с дюжиной жертв “Шарли Эбдо”. Назвать хотя бы их пол и возраст вместо того, чтобы обходиться фразой “четыре еврейских жертвы”. Чего боятся? Что у людей возникнет слишком сильная идентификация с ними, чего доброго, еще и Израилю симпатизировать начнут, а он, гад, палестинский народ угнетает?

Вместо этого по всем каналам непрерывным потоком сыпятся заклинания, что террористы не имеют ровно никакого отношения к исламу. Хотя египетский публицист Хамед Абдель-Самад показал, что во всех школах ислама изображение пророка и святотатство не только в теории, но и на практике караются смертной казнью. А значит, террористы ничего противоречащего исламу не придумали. Не имеют отношения к исламу ни "Аль-Каида", ни Боко Харам, ни ХАМАС, ни "Хизболла", ни "Фронт ан-Нусра", ни ИГИЛ, ни режим аятолл, ни гражданские войны и войны между суннитами и шиитами в доброй половине арабских стран, ни забивание камнями, ни “убийства чести”, ни бесправие женщин в паранджах, ни многочисленные теракты, от которых только в прошлом году погибла 31 тысяча человек, и это не считая войн!

Виноватые всегда находятся, то это Израиль, угнетающий несчастных палестинцев в “большой тюрьме под открытым небом”, отчего и все остальные арабы такие воинственные, то “крестоносец” Буш и ужасы Гуантанамо, то “колониальная политика” западных стран, то отсутствие перспектив и безработица среди мусульман Запада, к чему они сами никакого отношения не имеют, словом, виноваты все, кроме... догадайтесь кого. И именно к ним, а не к 17 жертвам терактов, немецкий зомбоящик в эти дни страстно призывает проявить сочувствие. Именно к ним, которые не имеют ничего общего с другими мусульманами — теми, что оказались мусульманами по чистому недоразумению.
Самозванцами, одним словом. Потому что ислам — это религия мира, а дедушка Ленин Мохаммед — это такой дед Мороз Христос, только с тюрбаном на голове. Но такой же добрый.

А еще нам объясняют, что карикатуристы “Шарли” были хорошими и, рисуя Мохаммеда, отстаивали свободу слова, а демонстранты из PRO и PEGIDA, выходящие с этими же карикатурами на митинги, — злые фашисты, и им свобода слова не положена. Да и вообще зачем она? Глава МВД Томас де Мезьер договорился до того, что надо срочно изъять с "Ютьюба" видео, на котором террористы расстреливают в Париже полицейского. Как будто изъяли — и не было ничего. Закрыл глаза, засунул голову в песок — и все прекрасно и жизнь не противоречит догмам. Помните, как в Союзе никогда не сообщали об авариях, катастрофах и падающих самолетах, и их как бы и не было. Точнее, они были только на проклятом Западе, в мире чистогана.

Ангела Меркель тоже действует вполне в духе Сапатеро и все больше сближается с величайшим демократом мира Эрдоганом. 12 января она наконец заявила, что “ислам принадлежит Германии”. Мусульмане давно требовали от нее этого заявления, и теперь вот пришло самое время об этом говорить! Да еще аккурат при встрече с “великим турецким демократом” Давутоглу! А джихад, шариат, отрубание конечностей, бесправие женщин, построение всемирного халифата — неотъемлемые части ислама, провозглашенные в Коране, сурах и хадисах, — тоже, значит?

Но этого Меркель показалось мало, и она тут же добавила, что 13 января она и большинство членов её кабинета министров присоединятся к акции мусульманской общины в поддержку религиозной терпимости и против исламофобии, которая состоялась Берлине у Бранденбургских ворот. А ведь еще не так давно она присудила и собственноручно вручила премию за гражданское мужество датскому карикатуристу Курту Вестергаарду, осмелившемуся рисовать Мохаммеда и дважды чудом не поплатившегося за это жизнью. Сегодня она бы ему не то что премию не дала, но и заклеймила вместе с "Пегидой". Ибо сегодня “нас” запугали, “мы” отступаем и требуется уже совершенно другое. Мало кто знает, что в ГДР Меркель (как пишет ее биограф Герд Ланггут) была секретарем комитета комсомола по идеологии. И это чувствуется.

Но до Франции нам, конечно, еще далеко. Там все подряд, кого ни возьми, — Шарли. Там арабы убивали евреев, поэтому логично, конечно, что президент Олланд пригласил на свой митинг Аббаса, а Нетаниягу, наоборот, просил не приезжать и не беспокоить. Логично также приглашение на митинг всех французских леваков, всегда горячо поддерживающих террористов и “мужественно” отстаивающих их права в Гуантанамо до последней капли слюны, и неприглашение Марин Ле Пен, предостерегавшую о последствиях исламизации и, как видим, оказавшуюся правой в этом вопросе. Но в целом уже ясно, что очередные теракты зададут новый тон повсеместной борьбе якобы объединенной Европы с... да, конечно, с исламофобией. С чем же ей еще бороться? Вот такие вот “Шарли”, они же дети лейтенанта Шмидта.

Мнение авторов публикаций может не совпадать с мнением редакции сайта