Зимой 90-91 мы уже были в Тель-Авиве и когда полетели ракеты из Ирака, то это было очень страшно. Тем более что нас пугали химическим оружием и сидеть после сигнала тревоги нужно было в специально запечатанных комнатах (пленка на окнах, мокрую тряпку под дверь), да ещё и в противогазе. 

Иногда по нескольку раз в день или за ночь. Когда дом подпрыгивает от взрыва, когда в соседнем доме вылетают стекла, когда сидишь и ждешь пока проверят, а не химическое ли это, когда успокаиваешь бабушку, у которой отнимались ноги от страха и смотришь на сестру, которая дремлет в детском противогазе, потому что это уже пятый раз за ночь, то жить в принципе перестаешь. 

Все уходит в ожидание сирены и даже идя в ванную думаешь, как бы так успеть помыться и продумать логистику чтобы не пришлось в мыле бежать упаковываться в противогаз.  

И эти темные комнаты (на окнах пленка), в которых собиралась вся семья по тревоге. 

Я помню это ощущение липкого страха, духоту и до сих пор не переношу сигнала воздушной тревоги. Даже в кино. 

Особенно пугала перспектива химического оружия и набор шприцов антидотов. 

Мы тогда уехали из Тель- Авива в Од-Ашарон к родственнику и решили пережить это все всей семьёй. 

А потом, в самый разгар всего этого, когда скады дружной стаей летели на Тель- Авив меня вытащили на балкон посмотреть. 

Я сопротивлялась. Ведь надо сидеть в комнате и ждать, когда скажут выйти. Какой балкон? Я боюсь. У меня ноги трясутся. Меня вытащили. 

Ракеты красиво летели, им навстречу красиво летели американские ракеты системы Пэтриот и глядя на этот красивый фейерверк я поняла, что страх ушел. 

Я хорошо помню этот момент. 

Мне больше не хотелось возвращаться в душную и темную комнату, которая должна была меня спасти. И надевать противогаз. 

Потом мы поехали погулять и посидеть в кафе. 

В кафе в Натании сидели в основном уже немолодые израильтяне и неторопливо пили пиво. Знаете такой типаж - шлепки и шорты крупный год. Вечные кибуцники. Соль земли. 

Я психовала куда же они и мы спрячемся, когда загудит сирена. Она взвыла, я дернулась, а местные аксакалы заказали ещё по чашечке кофе и по тарелочке хумуса. 

Противогаз был со мной, но так как вокруг никто не собирался их надевать и портить себе вечер, то я тоже задумчиво отодвинула коробку и принялась за очень вкусный салат. 

По дороге домой мы заглянули для прикола к жрицам любви на Тель-Барух чтобы окончательно убедиться, что война войной, а жизнь продолжается. Очень даже активно продолжалась. Люди то в стрессе, надо же как-то расслабляться. 

Жрицы любви заманчиво улыбались, море шумело и билось о берег. 

Страха больше не было. 

Потом все как-то привыкли и к обстрелам, и к сиренам. Началась учеба. Дети обклеивали коробки для противогазов красивыми наклейками. 

Мы вернулись в Тель-Авив, выяснили, что противоракетный комплекс стоит прямо возле нашего дома, а это значит, что будет весело и дай Бог шоб старый дом не развалился, подпрыгивая каждую ночь от каждого запуска. 

Служба тыла рекомендовали на тот момент уставшим бояться людям хотя бы выходить в лестничные проемы. Хотя бы. И не выходить на крыши с чашечкой кофе чтобы полюбоваться ракетами. 

Но утром надо было рано вставать на работу и учебу и поэтому, когда ночью гудела сирена и начинала работать противоракетная установка, я просто переворачивалась на другой бок в подпрыгивающем от ракет дома, потому что да ну вас всех.  Спать хочу. 

Когда спустя годы выяснилось, что часть противогазов были неисправны и все равно не помогли бы в случае химической атаки, то это было забавно. 

Когда потом выяснилось, спустя годы, что, скорее всего, никакого химического оружия у Саддама Хуссейна и не было, и пугали нас зря, то было еще забавнее. 

Когда мне страшно сейчас, я вспоминаю тот балкон, на который меня тогда вытащили посмотреть на ракеты, вспоминаю то кафе и то ощущение свободы от страха которое и позволяет продолжать жить. Именно жить. И дышать. 

А не прятаться в темных душных заклеенных комнатах в бесполезных противогазах с мокрой тряпкой под дверью от химического оружия, которого не было.

Источник: Facebook