ТЕЛЕВИДЕНИЕ
Фото: предоставлено автором , Алла Борисова
Интервью

Хрупкий город под бетонной плитой

"Смотрите, кто пришел", — хочется сказать, беседуя с теми, кто прилетает из России в Израиль сегодня. Прилетает с надеждами, достижениями, планами, идеями… Израиль может стать для них лишь трамплином на пути или конечной остановкой, страной, где они смогут реализовать себя. Что ждет их здесь, и нужны ли они здесь? Эти мысли не оставляли меня, когда я беседовала с Иваном Щукиным, молодым художником, который репатриировался с семьей в Израиль из Москвы два года назад.

Если вы помните его "Хрупкий город" на площади Габима — город, выстроенный из мацы и полный волшебного света, то вы понимаете, о ком я. Вчера открылась его выставка в  Jewish Point — известном уже многим "Домике в Сароне", где раввин Йосеф Херсонский переводит иудаизм на язык современности, где синагога соседствует с  мастер-классами и выставками, а молитвы с лекциями и выставками.

Здесь вы увидите разные работы Ивана — и живопись, и несколько работ из серии "Память". Он рисует огнем на маце — городской пейзаж, скрипач, виолончелист, менора… Получается очень интересный образ — как сепия на пожелтевшей фотографии.

Иван был очень откровенен в этом интервью.

— Почему вы в Израиле? Нас часто называют путинской или антипутинской алией. Вы можете так себя назвать?

— Да, это справедливо. Я решил уехать из России, мне стало там некомфортно. Здесь живет моя мама, здесь я чувствую себя свободно. Да, война, и отношения с арабами — сложный для меня вопрос. Но мне не надо думать, что меня остановят на улице, заберут в полицию и посадят не знаю за что.

— А почему именно маца вас вдохновляет сейчас?

— Это случайно получилось. Я поднес мацу к лампе и увидел, как красиво это выглядит на просвет. Город — это концептуальный проект, инсталляция, я его не сделал еще в полном объеме. Называется "Хрупкий мир". Это домики, "построенные" из мацы, подсвеченные изнутри теплым светом под огромной бетонной плитой, которая нависла над ними. Там будет звук, свет, пока работа в процессе. Маца — символ хрупкости, простоты, и очень красивая, в ней все есть для современного искусства. А еще я рисую на ней огнем, хочу сделать Египетские казни, Исход… И скульптуры делаю.

— Тема Катастрофы важна для вас?

— Это есть во мне, конечно. Я много читал, и для меня это очень близко к тому, что происходило в СССР. Тема Катастрофы и тема сталинских лагерей для меня рядом и очень важны. Я бы хотел огнем сделать портреты людей. Огонь и маца — символы Катастрофы.

— Вам понравилось то, что сделала Марина Абрамович в Бабьем Яру?

— Она крутая, но, наверное, надо быть там и посмотреть, чтобы вштырило.

— Многих из новой алии упрекают в том, что мы далеки от еврейства и едем не потому, что у нас есть сионистская идея, а бежим из России.

— Нет у меня ни сионистской, ни религиозной идей. И у израильтян, с которыми я общаюсь сегодня, их тоже нет. А почему они вообще должны быть? Мир открыт. Государство уже давно построено.

— Да, но государство, которое принимает исключительно евреев. Вам это кажется логичным?

— Порой это меня смущает. Правые взгляды — совсем не мое, я вообще далек от политики, и религиозный вопрос меня не интересует тем более. Люди — это люди, я люблю всех, арабов и евреев, кого угодно. Бог дал нам мацу — слава Богу.  В ней заложена культура, история народа.  Но в то же время "Хрупкий мир" — это тема, которая касается не только евреев, а людей на земле. Эти теплые домики, над которыми висит бетонная плита… Да, моя мама — еврейка, и я показываю это своим языком. Но вся европейская культура вышла из Торы, никаких противоречий между еврейской историей, культурой и современным миром я не вижу.

— Но сама маца — сильный религиозный символ, это не только традиция… Раввины не против использования мацы как материала?

— Я говорил с раввинами. В этом нет сакральной коннотации, маца не предмет культа. Там много чего интересного в ее простоте, в ее свечении, в ее способе приготовления. Да, это в каком-то смысле символ Исхода, освобождения от рабства — внутреннего и внешнего.

Единственное, что может смущать, — то, что это еда. Но после Песаха ее часто крошат птицам, а я ее сохраняю, ее можно хранить в коллекциях, в музеях. Город вообще сделан из мацы, которую мне отдали в московской синагоге, срок годности истек… Это целый процесс. Я покрываю ее смолами, шкурю, мне нужно, чтобы она выглядела как живая, делаю подсветку в раме.

— А если говорить о том, как складываются отношения с представителями вашего цеха в Израиле? Вас поддерживают? Как вы относитесь к тому, что делают художники в Израиле?

— Я не очень интегрирован в этот мир. Надо выставляться. А я просто сам выставил работы на площади. Мне никто не помогал, я за свой счет вывез их на площадь, привез генератор, включил свет. Сейчас я общаюсь с музеем АНУ, есть идеи для "Яд ва-Шем", но пока это разговоры. Я все делаю сам.

Израильские художники, которые чего-то добиваются, уезжают потом из страны. То, что я здесь вижу, — это кич или поп-арт, и все довольно вторично. Это не я сказал, это признанный факт. И тем не менее здесь открываются хорошие выставки. Вот в ноябре открывается выставка японской художницы Кусамы в Тель-Авиве, выставка Колдера была потрясающая… Но люди не ходят на выставки. Их интересуют еда и дети. Прекрасно, но этого мало. Моя знакомая парижанка была поражена — музеи пустые.

— Может быть, дело в том, что Израиль — молодая страна и ее современное искусство очень молодо?

— Древняя религия немного тормозит развитие. Это не главный фактор, но он есть. Кроме того, тем, кто строил страну, было не до искусства. Все развитие искусства 20 века все-таки происходило на Западе.

— Реально ли для вас здесь занять свою нишу?

— Я не знаю. Мне нужна возможность для работы. Если я найду отклик…

Источник: "РеЛевант"

Комментарии

комментарии

популярное за неделю

последние новости

x