Записка, которой лучше бы не появляться
19 ноября 1942 года один немецкий университетский профессор, правовед и военный юрист Эрих Швинге (1903–1994), писал с фронта другому такому же коллеге-камераду Эрику Вольфу (1902–1977) из Полтавы в Вену: "В Ровно до начала войны было 50 тыс. жителей, из них половина евреи. Из евреев не осталось ни одного, их всех „переселили“ (как это принято там говорить), в том числе 17 тыс. за три дня в ноябре 1941 г. и 4000 14 июля этого года. Коллеги могли бы добавить много впечатляющих деталей. Эту войну нам нельзя проигрывать, а то будет худо! Восточнее (Ровно. – П. П.) я вообще не видел ни одного еврея, они исчезли все до одного, а ведь в Киеве их должно было быть 100 тыс.!"
Всё понятно, не правда ли? Сталинград еще впереди, но нос юриста уже чует, мур-мур, чем это всё мяукнуться может… "Войну нам нельзя проигрывать!"
Вспоминается и крайнее раздражение фельдмаршала фон Рейхенау, начертавшего на служебной записке подполковника Гросскурта от 21 августа 1941 г.: "Лучше бы этой записке вовсе не появляться!" Чем же так прогневал командующего 6-й армией Гросскурт, первый офицер штаба его 295-й пехотной дивизии?
А вот чем. В городе Белая Церковь, где в середине августа 1941 г. квартировала 295-я дивизия, находилась тогда же и зондеркоманда СД 4а под руководством штандартенфюрера Пауля Блобеля – та самая и того самого, что через месяц с небольшим проявят себя в Бабьем Яру. Зондеркоманда занималась своим прямым и привычным делом – расстреливала в леске за городом местных евреев, всего около 3000 человек. Помощников у них тут было поменьше, чем будет в Киеве, так что расстрелы тоже заняли не один день. А детей тогда еще полагалось расстреливать отдельно от родителей, после них. В результате около 90 еврейских детишек в возрасте от нескольких месяцев до шести-семи лет задержались в этом мире и оказались в одном из зданий в центре города, под охраной украинских полицейских. Чтобы не тратить продукты зря, их как минимум сутки не кормили и не поили. Отвечать на такое обхождение мальцы умели только одним – неумолкаемым плачем и ором. Поблизости квартировал и вермахт, офицеры и солдаты не могли из-за этого заснуть, но хуже всего было тем, кто пошел выяснить источник такого безобразия: как только они попадали в те две комнаты, где находились дети, их ушам, глазам и носам открывалась картина столь безобразная, что уж точно было не заснуть. Военнослужащие сообщили об этом капелланам своей дивизии, и оба, и католический, и евангелический, посетив эти комнаты, рапортовали об увиденном в свой штаб, Гросскурту. В сущности, это были письма-протесты, но не против убийства всех взрослых евреев Белой Церкви и не против бесчеловечного содержания их детей накануне их неизбежного расстрела, а против того, что несчастные немецкие солдаты или не могут заснуть, или приходят на всё это посмотреть и уходят взволнованные, взбудораженные, и это нехорошо для их психического состояния. Тогда эти еврейские ясли посетил и Гросскурт и тоже возмутился: в частности, тем, что охрана украинская. Приказав отменить расстрел до особого распоряжения командующего армией, он, соблюдая субординацию, направил тому – через начальника штаба Группы армии "Юг" фон Зодерстерна – свою записку.
Результатом этого демарша стала отсрочка расстрела детей на один день и раздраженная резолюция фельдмаршала, которого особенно возмутила у подполковника одна фраза: "В данном случае в отношении женщин и детей [нами] были приняты меры, ничем не отличающиеся от зверств, осуществляемых противником, о которых постоянно информируются наши войска". Фон Рейхенау назвал эту оценку "неправильной, неприемлемой и крайне дерзкой". Ну и дальше – о том, что лучше было бы эту записку не писать.
Аушвиц – столица Холокоста
Верхнесилезский городок Аушвиц (или, по-польски, Освенцим) – признанная всем миром столица Холокоста. Это здесь был изобретен, апробирован и поставлен на поток самый технологичный – конвейерно-химический – способ массового убийства. Аушвиц – маркер "Холокоста от газа", т. е. комбинации из "долгих" гетто, "длинных" депортаций, штучных (всего-то шесть-семь!) лагерей смерти, селекций на их рампе и связки "газовая камера – "Циклон Б" – крематорий".
Это, конечно, принципиально другой уровень технологичности и эффективности убийства людей, обеспеченный не только конструктивным совершенством газовых камер и многомуфельных крематориев, но и принципом подвоза жертв к палачам, а не палачей к жертвам, как это имело место на оккупированных просторах СССР при тамошнем "Холокосте от пуль". На протяжении почти трех лет в Аушвиц, как в воронку, засасывало евреев со всей Европы – от французского Гюрса в Пиренеях до белорусского Минска и от норвежского Тронхейма до греческого Ираклиона. Лицевой счет жертв у Аушвица – крупнейший во всем Холокосте: 1,1 млн трупов, из них почти миллион – еврейские!
Когда 25–27 января 1945 г. Красная армия освобождала Аушвиц и его лаготделения, живыми оставались лишь несколько тысяч голодных и замерзающих доходяг. Так что все метафоры, которыми наградила это место послевоенная молва – "фабрика смерти", "anus mundi" ("задница Земли"), "столица Холокоста" – Аушвицу по чину.
Как по чину ему и то, чтобы именно 27 января было признано особенной, сакральной датой. Начиная с 1996 г. она фигурировала в Германии как День памяти жертв национал-социализма, а в 2005 г. была объявлена Международным днем памяти жертв Холокоста, причем в том же году к памятованиям присоединилась и Россия (Путин тогда еще клеймил антисемитизм и выступал в Кракове и в заснеженном Освенциме).
Еврейский героизм
Гитлеровская установка на ликвидацию всего европейского еврейства имела следствием одну странную деформацию сущности героического применительно к евреям. Еврейский героизм в годы Второй мировой – особенный: подвигом становилось не только сопротивление субъекту Холокоста, но и элементарное выживание. Эта экзистенциональная битва шла на всех уровнях соприкосновения с врагом – в каждом гетто, в каждом эшелоне с депортируемыми, в каждом лагере смерти, в каждом партизанском отряде, где командовали или просто находились евреи. Честь и слава десяткам тысяч Праведников народов мира (на 1 января 2022 г. "Яд ва-Шем" признал таковыми 28 217 человек из 51 страны), то есть тем неевреям, которые так или иначе спасали и спасли от немцев и от "своих" сотню-другую тысяч евреев. В этом контексте даже эвакуация значительной части евреев в советский тыл вполне может быть воспринята как одна из важнейших операций в этой битве народов.
Но и в плане физического сопротивления евреям есть что предъявить миру и чем гордиться: восстания в лагерях смерти – Собиборе, Треблинке и Аушвице-Биркенау, восстания в гетто – Белостокском, Варшавском, Новогрудковском, еврейские партизанские отряды (братьев Бельских и другие, все в Белоруссии), уникальный "Марш жизни" двухсот долгиновских евреев, выведенных русским партизаном Николаем Киселевым с оккупированной врагом территории через Суражские ворота к своим – за линию фронта (см. "ЕП", 2023, № 6).
Нюрнбергский трибунал и Пакт Бриана–Келлога
Международный военный трибунал (МВТ) над главными военными преступниками заседал в Нюрнберге около 10 месяцев – с 30 ноября 1945 г. по 1 октября 1946-го. Это был во множестве отношений юридически новаторский – буквально революционный – процесс. Решение о его проведении было принято на Московской конференции министров иностранных дел СССР, США и Великобритании 1943 г., поручившей Европейской консультативной комиссии разработать его устав. Им стал так называемый "Лондонский устав" – приложение к "Соглашению об уголовном преследовании и наказании главных военных преступников держав Оси", принятый на Лондонской конференции 8 августа 1945 г. – с участием уже Китая и Франции, великодушно принятых в победители. Он установил правила и процедуры проведения МВТ, применить каковые на практике предстояло уже через четыре без малого месяца.
Краеугольным камнем судопроизводства на МВТ стал так называемый Пакт Бриана–Келлога (по именам инициаторов – министра иностранных дел Франции Аристида Бриана и госсекретаря США Фрэнка Биллингса Келлога. Сама идея договора об отказе от войны в качестве орудия национальной политики была подсказана Бриану американским антивоенным активистом Дж. Шотвеллом), или "Парижский пакт" – договор об отказе от войны в качестве инструмента внешней политики стран. Он был подписан в Париже 27 августа 1928 г. представителями 15 государств, к которым позже присоединились еще 48 стран, в том числе и СССР (6 сентября 1928 г.). Формально договор вступил в силу уже 24 июля 1929 г. За его подготовку Келлогу была присуждена Нобелевская премия мира 1929 г. (Бриан получил аналогичную премию еще в 1926 г. за Локарнские договоры).
До его принятия война считалась приемлемым средством внешней политики. Пакт же объявлял неспровоцированное нападение на другую страну преступлением. Отчасти поэтому переименование войны во что-нибудь еще, например в "контртеррористическую операцию", в "операцию по принуждению к миру" или "специальную военную операцию", является не только внутриполитическим приемом по уклонению от нежелательных конституционных последствий режима войны, но и уловкой с целью избежания в будущем ответственности за развязывание войны.
Этот же принцип лег в дальнейшем в основу Устава ООН, признающего право стран на самооборону – право, которым 7 октября 2023 г. воспользовался Израиль, объявивший ХАМАСу никакую не операцию, а именно войну. При этом самооборона может быть и коллективной. В соответствии с Уставом ООН государства имеют право помогать жертвам агрессии или налагать санкции на агрессора, не нарушая при этом собственный нейтральный статус.
Считалось, что заключение Пакта Бриана–Келлога – первый шаг на пути создания системы коллективной безопасности в Европе. Он стал одним из правовых оснований на МВТ, на котором руководителям нацистской Германии было предъявлено обвинение в нарушении этого пакта. Подчеркнем: не Германии как государству, а ее руководителям! При обвинении в военных преступлениях занятие государственной должности уже не давало иммунитета. Персонализация ответственности за государственные преступления – еще одна из важнейших новаций МВТ!
Революционным был и принцип универсальной юрисдикции. Если б не Нюрнберг, национальные суды не могли бы осуществлять преследование за преступления, нарушающие нормы международного права. Подсудными МВТ были признаны "преступления против мира", "военные преступления" и – совершенно новый состав! – "преступления против человечности".
В числе последних фактически фигурировал и Холокост, но конкретные преступления против евреев упоминались в Нюрнберге относительно редко и, главное, не системно. Так, фигурировали документы о Бабьем Яре, некоторые документы айнзацгрупп (в частности, группы D, которой командовал Отто Олендорф, и сам допрошенный на МВТ) и так называемый "Отчет Штропа", задокументировавший ликвидацию восстания в Варшавском гетто весной 1943 г. Довольно много было сказано и об Аушвице-Биркенау: в том числе весьма откровенные показания Рудольфа Хёсса, его последнего коменданта, а также некоторых его узников, например Мари-Клод Вайян-Кутюрье.
Геноцид как историческое понятие, как юридическая категория и как юридический состав в Нюрнберге еще не фигурировал, он будет введен в оборот несколько позже, в 1948 г.
Вокруг 27 января и 19 апреля: девальвация геноцида
Надо сказать, что у 27 января как у Дня памяти жертв Холокоста возникла двойная – и двойственная – конкуренция с датой 19 апреля.
Соткав в 2020 г. химеру "геноцида советского народа", в России сразу же попытались "переписать" на него и мемориализацию геноцида. Министерство просвещения РФ предложило тогда включить в "Календарь образовательных событий на 2021/22 учебный год" и начать отмечать "День единых действий в память о геноциде советского народа", что бы сие ни значило по-русски.
Сам праздник был назначен на 19 апреля – дату под Указом Президиума Верховного Совета СССР № 160/23 "О мерах наказания для немецко-фашистских злодеев, виновных в убийствах и истязаниях советского гражданского населения и пленных красноармейцев, для шпионов, изменников родины из числа советских граждан и для их пособников" (1943).
По иронии истории в этот же самый день – 19 апреля 1943 г. (14-й день месяца нисана по еврейскому календарю) – началось героическое восстание в Варшавском гетто. Начиная с 1951 г. 27 нисана – на шестой день после Песаха и накануне Дня Независимости – в Израиле отмечается Йом ха-Шоа (День памяти Катастрофы и Героизма), когда по всей стране, ровно в 10 часов утра, звучит двухминутная поминальная сирена, и всякое движение на эти 120 секунд замирает.
Одновременно с включением 19 апреля в свой "Календарь" Министерство просвещения РФ логично предложило исключить из него Международный день памяти жертв Холокоста, установленный ООН и отмечаемый во всём мире начиная с 2005 г. И лишь 26 января 2022 г., за сутки до самой памятной даты, оно включило в свой всеядный календарь оба Дня, – даже бровью не поведя на их историческую и логическую несовместимость.
На самом же деле сакрализация новейшей российской истории сводится к одной-единственной и совершенно другой дате – 9 мая 1945 г. А всё то, что было до или после нее, что к ней привело и что из нее вытекло, не так уж и важно, как бы сильно оно ни пропахло потом и не пропиталось кровью, в том числе и еврейской.
"Кровавые земли" Тимоти Снайдера
Но есть и другие способы смещения акцентов и растворения Холокоста в чем-то еще. Например, широко известная в наши дни концепция "кровавых земель", выдвинутая Тимоти Снайдером и описанная в его книге "Кровавые земли: Европа между Гитлером и Сталиным".
Сама концепция весьма патетична и довольно проста. В пространстве берется примерный ареал советских земель, оккупированных немцами в 1941–1943 гг., а во времени – интервал между 1930 и 1953 гг., в который попадают очаги всех массовых преступлений и гитлеровского, и сталинского режимов – Голодомор, Большой Террор, Холокост и др. Затем все перегородки отбрасываются, все цифры складываются, а в итоге всё замешивается и перемешивается так, что ни жертву от палача, ни сталинскую жертву от гитлеровской уже не отличишь.
При этом хронологические рамки, по Снайдеру, герметичны, и изнутри концепции трудно понять, почему ее нижняя временнáя граница проведена так, а не иначе. По сталинской коллективизации, а не, скажем, по Гражданской войне или по Первой мировой с их незнаменитыми сегодня погромами в тех же самых местах (а по-хорошему – так и еще гораздо раньше): кровушки еврейской и тогда было пролито немерено. Но пролито не Сталиным и не Гитлером, что разрушает публицистическое ядро концепции и размывало бы ее стержневой образ.
Вокруг 7 октября: размывание Холокоста и наведение антисемитской оптики на резкость
Впрочем, затушевывание и размывание Холокоста – ощутимо заметный тренд сегодня и на Западе, отдельный от его отрицания или ретуширования. В Германии, например, дата 27 января тихой сапой открепилась от собственно евреев и вернулась к ситуации конца XX в., когда она относилась ко всем жертвам национал-социализма. Напомню, что в 2023 г. – в традиционный час поминовения Холокоста в Бундестаге – само слово Холокост ни разу не прозвучало, а всё заседание в этот день было посвящено преследованиям в Третьем рейхе гомосексуалистов.
С недавних пор к "акционерам" этой даты стали подключать даже чернокожих жертв германской колониальной политики в Африке! Страшный геноцид намо и гереро в 1904–1908 гг. – один из первых в новейшей истории этноцидов, – конечно же, торил тропинку и к Холокосту, но всё-таки – причем здесь 27 января?
Связь становится понятнее, если вспомнить о наиновейшей парадигме "системного расизма", настаивающего на тотальной ответственности всех ныне живущих представителей белой расы за все ее прошлые и, возможно, будущие преступления по отношению к расе черной (или, шире, к расам цветным, главное – небелым). Золотой гроб наркомана Флойда и навязанные не спрошенным футболистам нелепые коленопреклонения перед игрой – лишь единичные, хотя и яркие достижения этой догмы-парадигмы. Холокост же как расизм внутри белой расы смазывал искомую картинку межрасового расизма и как бы вступал с ним в непрошенную и, главное, убийственную для него конкуренцию: нехорошо с его стороны!
Ну а если закрыть глаза на антисемитский террор, сполна раскрывшийся именно сейчас, в ХАМАСе, а защищающийся от арабского терроризма Израиль причислить к системным расистам, то всё тогда встанет на свои места. Антисемитам, напитавшимся лево-"зеленой" антиколониальной риторикой, несущейся с кафедр и из кампусов университетов Лиги Плюща и от повзрослевших греточек тунберг, останется только довооружиться еще одной парадигмой – парадигмой гарвардского постмодерна, назовем его так! – с фразочками типа: "Depends on context" ("Зависит от контекста") или "Not in the vacuum" ("Не в вакууме же"). И тогда уже, сбросив котурны борцов с мировой несправедливостью, самое время вдеть ступни в окровавленные сандалии хамасовцев.
То, что именно ХАМАС возродил чудовищные практики, как бы синтезирующие прохолокостную волю Гитлера с погромным энтузиазмом садистов Талаат-Паши или Петлюры, говорит о том, как опасно заигрывать и как бессмысленно уповать на ratio режимов, на чьих знаменах бьется и веет ненасытная ненависть. Им бы спешиться на проскуровском перекрестке и прогуляться по оцепеневшим от ужаса еврейским улицам с шашками наголо ("Любо!"); им бы по свистку пустить красного петуха во все синагоги Рейха; им бы свезти в Аушвиц евреев со всей Европы, чтобы удушить их Циклоном Б, а потом сжечь и растереть в пепельный порошок; им бы согнать и расстрелять по-над Бабьим Яром всех жидов этого города; им бы загнать под улюлюканье и запереть своих еврейских соседей в овине, облить керосином его углы и поджечь; им бы подкараулить припозднившегося еврея в темном переулке, убить его и ограбить; им бы налететь на Израиль-грудничок со всех сторон, чтобы сбросить его в море или утопить в реке; им бы, смешно картавя, передразнить ненавистный жаргон; им бы нацепить пояс шахида и подорвать себя в базарной толпе; им бы разжалобить мир слезницами об оккупации и выскочить из-под земли с калашами и топориками – чтобы резать, прошивать пулями, насиловать, надругаться над трупами, а сотню-другую уволочь к себе живьем в тоннельные норы – заложниками для торговли и шантажа; им бы погнаться втридцатером за евреем, сбросить его в граат (канал) и заставить прокричать: "Свободу Палестине!"
Отчетливо увидев на Западе, в той же Германии, гедонистическую слабину декаданса, прохамасовские демонстранты понесли на своих плакатах и такой – продуманно ядовитый для щепетильной после Холокоста Германии – тезис: "Германия, да стряхни же с себя вину!"
Но юдофобские митинги и демонстрации с лозунгами-кричалками типа "Фри, фри Палестайн" и "Айн, цвай, драй – Палестина фрай!" были всего лишь этапом и стадией, только пробой пера и границ полицейской толерантности. Убедившись в искомой слабине и удостоверившись в искомой безнаказанности, антисемиты всех стран объединялись и сбивались в кружки по изучению курса молодого погромщика, изучали матчасть булыжника и ножа. После чего и перешли к самому сладкому – к собственно погромам, благо кратное численное превосходство антисемитов над евреями было им гарантировано в любой отдельной точке земного шара, кроме Израиля и Брайтон-Бича, а никакой уважающий себя погромщик даже со стула не встанет, если утром не будет уверен, что вечером ему ничего не будет – ни отпора, ни наказания!ХАМАС еще 7 октября призвал всех антисемитов еженедельно, по пятницам, гневаться на евреев, так что оставалось только дождаться, когда этот сигнал дойдет до адресата. Погром в Махачкалинском аэропорту 29 октября 2023 г. смотрелся фальстартом, но по своей мотивированности не переставал от этого быть погромом. Не вполне классическим, конечно, ибо без евреев (даже в турбинах ни одного), но с прорывом кордонов и крушением мебели: а если бы нашли?..
А еще он манифестировал окончательный переезд антисемитизма в России – не последней в этом отношении державы – на мусульманские рельсы, что в Западной Европе уже давно произошло. Теперь – после Парижа с его расстрелянными за непочтительность карикатуристами и обезглавленным за чистую толерантность ко всему хорошему учителем – и после Амстердама с его таксистами-лазутчиками и ледяными граатами – картинка современной боеготовности антисемитов окончательно избавилась от благодушного магрибского флера и самонавелась на резкость.
Совершенной же всю эту фреску делает Международный уголовный суд в Гааге, генпрокурор которого Карим Ахмад Хан запросил пять одинаковых ордеров-арафаток – два для Израиля (премьер-министру и министру обороны, недавно уволенному) и три для ХАМАСа, для его высших командиров, ныне, впрочем, уже всех как один покойных. Ордера еще не выписаны, но прокурор не унимается, торопит.
Вот только высокий суд очень занят – всё разбирает "в контексте 7 октября" обвинение в геноцидальных действиях, но не со стороны ХАМАСа (что вы!), а со стороны Израиля с его живыми и мертвыми заложниками под Газой, торгуемыми на катарско-каирской бирже по курсу в сотню палачей за одну жертву. (К моменту сдачи номера в печать ордера уже были выданы. – Ред.)
Источник: "Еврейский Мир"
комментарии