“Я сделала заказ на доставку из соседнего супермаркета, как всегда, корм для кота и просекко для меня”. Подруга на прошлой неделе разругалась с бойфрендом, и теперь они коротают карантин в одиночестве. Мириться не позволяет не только гордость: каждый контакт увеличивает риск заразиться. На пятый день сидения взаперти кураж и веселье от участия в неожиданном социальном эксперименте постепенно сменяются решением практических проблем с моральной подоплекой: пойти помочь старой бабушке или подруге с маленьким ребенком, это доброе дело или наоборот? Что им нужнее: помощь и человеческое тепло или защита от вируса? Можно ли рисковать жизнью ради одинокой пробежки по цветущему весеннему парку? Или ради покупки бутылки вина? Или бутылки свежего молока для ребенка? Что мучительнее: свихнуться от одиночества или задохнуться от двусторонней пневмонии? Или риск не такой уж высокий и вполне можно сделать вылазку наружу, замотав лицо шарфом (маски по-прежнему в дефиците)? Буду ли я чувствовать себя свиньей, отказываясь выпить кофе с чихающим приятелем (ответ: да, будете, но это лучше, чем принести коронавирус домой, или самим заразить кого-то, разумеется, из самых лучших побуждений).

Вся затея с тотальным карантином построена на разумном эгоизме: спрячься от заразы сам и ты спасешь остальных. “Спаси страну, не вылезай из пижамы”, призывает один из самых удачных из многочисленных мемов, заполонивших Сеть. Но выполнять требования становится все труднее: нарастает усталость, от тишины на улицах звенит в ушах, первая порция сериалов на стриминге уже просмотрена, детям наскучили мультики и игрушки. С 12 марта карантин ужесточился: теперь закрыто почти все, кроме продуктовых магазинов и аптек. Выходить можно только за продуктами, на работу (но почти все организации и фирмы закрылись или перешли на дистанционную форму) и по срочным семейно-медицинским проблемам. Тем, у кого температура или были контакты с заразившимися коронавирусом, выходить запрещено. Могут работать некоторые торговые точки, специализирующиеся на электронике (нельзя приказывать людям трудиться дома и лишать их возможности обзавестись необходимым оборудованием), бытовой технике и товарах для гигиены, газетные киоски, табачные лавки (они же пункты приема коммунальных платежей, талонов для парковок и бланков для всякой мелкой бюрократии), бензоколонки, прачечные и - разумеется, хотя в данной ситуации это звучит как черный юмор - похоронные бюро. Все остальное продавать запрещено. Вернее, можно все, но только через Интернет - книги, суши и пиццы (рестораны закрыты для посетителей, но могут работать со службами доставки), диски, одежда, мебель, все, что угодно, при условии доставки до лифта и оплате карточкой, чтобы не было никаких контактов между клиентом и курьером.

Пафосные призывы от знаменитой “принести жертву во имя всеобщего блага” и напоминания про дедушек и бабушек, которые пережили войну, режут слух пост-советского человека, помнящего приключения похлеще, чем отказ от уикенда в горах и аперитива с кубиками пармезана. Пока что горечь “лишений” можно топить в просекко. Сколько времени система сможет продолжать функционировать стабильно, при стремительно падающей в пропасть экономике - итальянцам правительство велело сидеть дома, а туристы исчезли быстрее, чем динозавры - непонятно. Пока что заклинило торговлю онлайн: в стране, где считается хорошим тоном закупаться продуктами понемногу каждый день, просто не оказалось достаточных ресурсов для услуги, которой миллионы людей воспользовались впервые. На сайтах миланских супермаркетов обещают привезти заказанные продукты не раньше, чем через две недели. Остается поход в магазин в оффлайне, куда пускают маленькими группами, по одному представителю от семьи (чтобы пройти вдвоем, перед входом нужно сделать вид, что вы незнакомы, чувствуя себя немножко смешно и очень глупо), приказывая сохранять дистанцию в один метр от остальных покупателей. Риск заразиться при этом минимальный, но все-таки не нулевой, и тут снова возникают экзистенциальные вопросы (см. выше).

Но пока что основные трудности - психологические. Тишина и пустота городов напоминает эксперимент по сенсорной депривации, которую не зря кое-где применяли и в качестве бескровных пыток. Машины не ездят, лифты не скрипят, дети не орут, кажется, даже собаки стали лаять меньше (гулять с животными, естественно, можно, но сбиваться в компании собачников нет, и четверолапые тоже страдают от вынужденного одиночества). Те, кто живут одни, звереют от тоски и сидят в скайпе. Карантин разделил семьи, и хотя правила разрешают воссоединиться с родными по месту жительства, многие принимают разумное, но трудное решение: если родные и близкие оказались вдалеке от очагов эпидемии, лучше оставить их там. Те же, кто оказались в карантине в тесной компании, часто звереют от невозможности побыть одним. Трещат браки и дружбы, родители срываются на детей, дети на братьев и кузенов. Нужно срочно отвлечься, чем угодно: один знакомый холостяк, всегда прятавшийся в соцсетях под никами, вдруг выложил в сеть изнурительно подробное сорокаминутное видео с рецептом яичницы с пастой, единственного блюда, которое он умеет готовить.

Итальянцы удивляются собственной самодисциплине, в основном соблюдают ограничения и яростно набрасываются (виртуально) на тех, кто высказывает намерение их нарушить. Каждый день в 18.00 страна замирает в ожидании новой сводки заболевших и погибших от службы чрезвычайных ситуаций. И каждый день цифры страшнее, чем вчера. Последние дни умирают по двести человек в день. Они задыхаются от острой двусторонней пневмонии, при которой может спасти только подключение к аппарату искусственной вентиляции легких. Аппаратов не хватает. Врачи вынуждены выбирать, кого спасать в первую очередь и многие погибают, не дождавшись помощи. Никто не ведет счет тем, кто умирает от других болезней и не получает своевременного лечения: все реанимации отданы под жертв эпидемии. В городских газетах каждый день увеличивается количество полос, отданных под некрологи, вместо обычных двух-трех пять, потом восемь, теперь 10-12. Эпидемия уже не касается кого-то чужого, у многих в Милане есть заразившиеся друзья и коллеги, умершие знакомые или родственники знакомых. Они не могли обнять близких перед кончиной. У них не будет похорон: траурные церемонии запрещены, как и любые другие скопления народа, даже на открытом воздухе.

Эти люди заразились как минимум неделю назад, и остается надеяться, что через десять дней строгого карантина количество жертв пойдет на спад, как это уже произошло в Китае. Но только при условии, что все по-прежнему будут воспринимать карантин всерьез. И при условии, что остальные страны, где эпидемия только начинается, будут учиться на ошибках Италии. Закроют все школы, спортзалы, парикмахерские, отменят все - все, а не только массовые - мероприятия, подготовят больницы и объявят карантин. Катастрофический итальянский опыт показал, что лучше перебдеть, чем недобдеть. Сначала итальянцы смеялись над китайцами, которые “болеют от того, что едят живых мышей”, как утверждал один губернатор. Теперь англичане, французы и немцы смеются над безалаберными итальянцами (испанцам, впрочем, уже не до смеха). Завтра кто-то будет смеяться над слишком самоуверенными французами и немцами. Но будет поздно. Издевки на почве национальных предрассудков обойдутся очень дорого. Время, упущенное на то, чтобы сначала убедить себя в собственной безопасности за замками границ, а потом в попытке минимизировать ущерб экономике, обойдется во много дороже. Время, потраченное на насмешки над паникерами, которые постоянно моют руки и отказываются целоваться при встрече, может оказаться роковым. Лучше показаться смешным.




Источник: "Эхо Москвы"