ТЕЛЕВИДЕНИЕ
Фото: Википедия
Мнения

Теория относительности террора

"Решил не ступать больше на немецкую землю"


Когда Гитлер пришел к власти, Эйнштейн находился в Америке в качестве приглашенного профессора в Калифорнийском технологическом институте в Пасадене вблизи Лос-Анджелеса. Назначение нового рейхсканцлера Германии не стало для Эйнштейна большой неожиданностью. Чувствовалось, что он был к такому повороту истории готов. Уже через два дня после вступления Гитлера в новую должность ученый обратился к руководству Прусской академии наук с просьбой выплатить ему полугодовую зарплату сразу, а не к началу апреля, как планировалось ранее. Жизнь очень скоро показала, что такая предусмотрительность ученого оказалась не лишней.

Видно, уже в начале февраля 1933 года Альберт не верил, что вернется на родину, хотя у него было запланировано там много дел, среди них серьезный доклад в Прусской академии наук. Все эти планы пришлось резко изменить. В частном письме своей близкой знакомой Маргарите Лебах 27 февраля 1933 года ученый писал:

“Из-за Гитлера я решил не ступать больше на немецкую землю... От доклада в Прусской академии наук я уже отказался”.

Накануне своего отъезда из Лос-Анджелеса, состоявшегося 12 марта, ученый дал интервью корреспонденту газеты New York World Telegram Эвелин Сили. Его заявление, сделанное в этом интервью, потом перепечатывали газеты всего мира.

Эйнштейн нашел простые и убедительные слова, объясняющие его решение, и дал четкую характеристику происходящего в Германии:


Заявление Эйнштейна

“Пока у меня есть возможность, я буду находиться только в такой стране, в которой господствует политическая свобода, толерантность и равенство всех граждан перед законом. Политическая свобода означает возможность устного и письменного изложения своих убеждений, толерантность - внимание к убеждениям каждого индивидуума. В настоящее время эти условия в Германии не выполняются. Там как раз преследуются те, кто в международном понимании имеет самые высокие заслуги, в том числе ведущие деятели искусств. Как любой индивидуум, психически заболеть может каждая общественная организация, особенно когда жизнь в стране становится тяжелой. Другие народы должны помогать выстоять в такой болезни. Я надеюсь, что и в Германии скоро наступят здоровые отношения, и великих немцев, таких как Кант и Гете, люди будут не только чествовать в дни редких праздников и юбилеев, но в общественную жизнь и сознание каждого гражданина проникнут основополагающие идеи этих гениев”.

Корабль из Америки, на котором Эйнштейны прибыли в Европу, бросил якорь в порту Антверпена 28 марта 1933 года. Как только Эйнштейн ступил на бельгийский берег, он уведомил письмом Прусскую академию наук о своем выходе из ее состава и о сложении с себя обязанностей профессора. В тот же день он посетил консульство Германии в Антверпене и оставил заявление о выходе из немецкого гражданства.

Отказавшись от первоначальных планов вернуться в Швейцарию, где жила Милева с сыновьями, Альберт собирался остаться в Бельгии на длительный срок, поэтому он не принял предложения бельгийских друзей погостить у них и снял скромную виллу “Савойярд” (“Савойский двор”) в курортном местечке Ле-Кок-сюр-Мер недалеко от города Остенде. Вилла напоминала его летний домик в местечке Капут под Берлином и располагалась в живописных дюнах - прекрасное место для долгих прогулок и размышлений.

В первых числах апреля стало известно, что банковские счета Эйнштейнов в Берлине конфискованы. Потеря тридцати тысяч марок не очень опечалила ученого, он оказался на удивление предусмотрительным, словно предвидел такое развитие событий. От финансовой помощи голландских коллег он отказался, так как все свои доходы вне Германии переводил на счета в Лейдене и в Нью-Йорке и особых материальных трудностей не испытывал. Всем, близко знавшим Эйнштейна, было хорошо известно, как мало его заботят бытовые неурядицы.

Экономная супруга ученого Эльза убеждала мужа выступить с протестом и привлечь мировое внимание к бесчинствам гитлеровских властей, чтобы добиться хотя бы какой-то материальной компенсации, но физик решительно отказался - он не хотел свое мировое влияние использовать для решения личных неурядиц.

Относившийся ко многим житейским проблемам с юмором, Альберт нашел и здесь повод пошутить: "В Берлине у меня оставалась яхта и подруги. Гитлер забрал только первую, что для последних явно оскорбительно".

Между тем жизнь в Ле-Кок-сюр-Мер постепенно налаживалась. Из Берлина приехали верная секретарша Эйнштейна Хелен Дукас и венский математик Вальтер Майер, помогавший Альберту в сложных расчетах. Дочери Эльзы Марго и ее мужу Дмитрию Марьянову удалось в начале апреля выбраться из Берлина в Париж, так что обыск на квартире Эйнштейна на Хаберландштрассе окончился для нацистов безрезультатно. В Берлине оставалась Ильза, вторая дочь Эльзы, и ее муж Рудольф Кайзер, пытавшиеся спасти от нацистов бумаги Эйнштейна, его библиотеку и по возможности другие важные для ученого вещи.

В конце мая 1933 года отряд СА снова совершил набег на квартиру Эйнштейна, забрав оттуда картины, ковры и все более или менее ценные предметы. К счастью, бумаги их не интересовали, и архив ученого с помощью французского посла Андре Франсуа-Понсэ удалось дипломатической почтой переправить во Францию, а оттуда - кораблем в Америку.


"У меня больше профессорских мест, чем разумных мыслей"

До прихода Гитлера к власти Эйнштейн не мог решить однозначно, уезжать ли ему из Германии окончательно или нет.

С одной стороны, ему нравился Берлин возможностью контактов с лучшими физиками планеты. Он ценил место профессора Прусской академии, позволявшее ему сконцентрироваться на научных исследованиях и не тратить время и силы на преподавание. Эльза вспоминала, что, возвращаясь домой с физических семинаров, Альберт говорил: “Такого количества выдающихся физиков нигде больше не найти”.

Если бы не приход нацистов к власти, Эйнштейн не покинул бы Европу так быстро. Еще в 1932 году, когда стало известно, что во вновь организуемом Абрахамом Флекснером Институте перспективных исследований будет несколько месяцев в году работать создатель теории относительности, Эйнштейн подчеркнул в интервью газете The New York Times: “Я не покину Германию. Моим постоянным местом жительства и дальше будет оставаться Берлин”. Приход Гитлера к власти подтолкнул сделать решительные шаги.

С другой стороны, у Эйнштейна было ощущение, что в Берлине на него постоянно что-то давит “и всегда было предчувствие, что добром это не кончится”.

В воспоминаниях Филиппа Франка, которого Эйнштейн рекомендовал на свое место профессора пражского Немецкого университета в 1912 году, говорится об обостренном чувстве опасности, присущем великому физику. Еще тогда, когда национал-социалистическое движение только зарождалось, Альберт одним из первых предвидел, чем это закончится и для евреев, и для самой Германии. Когда в 1921 году автор теории относительности делал доклад в Праге, между ним и Франком состоялся обстоятельный разговор, во время которого Эйнштейн поделился с другом опасениями. Франк пишет: “Он считал тогда, в 1921 году, что вряд ли пробудет в Германии больше десяти лет. В своей оценке он ошибся всего на два года”.

Нужно отдать должное пророческому дару Альберта Эйнштейна, раньше многих своих современников предсказавшего печальную судьбу для Германии, ведомой Гитлером к катастрофе. Ведь Третий рейх делал только первые шаги, многие верили, что самого страшного не произойдет, что угрозы Гитлера останутся словесной риторикой. Но Эйнштейн уже твердо знал, что прежней Германии не будет. Знакомому физику из Англии Фредерику Линдеману, будущему советнику Черчилля по науке Эйнштейн написал 1 мая 1933 года: “В страну, где я родился, я больше не вернусь”.

Предложений занять профессорскую кафедру Эйнштейн получал множество. Редко какой университет мира не хотел бы заполучить в свой штат признанного лидера среди физиков-теоретиков, нобелевского лауреата и автора основополагающих работ новой физики. Не следует забывать, что Эйнштейн был связан обязательством проводить несколько месяцев в году в Институте перспективных исследований в Принстоне, и Абрахам Флекснер, основавший в 1930 году этот институт и бывший его первым директором, тоже горел желанием сделать Альберта постоянным сотрудником.

К удивлению многих, Эйнштейн нередко принимал новые предложения, о чем с восторгом писали газеты, но потом, по зрелому размышлению, брал свое согласие назад. Многие университеты, предлагая Эйнштейну место профессора, так выражали свой протест против волны увольнений еврейских ученых в Германии. Альберт понимал эту подоплеку, и ему трудно было отказать приглашавшим. Об этом он писал в Париж другу Ланжевену 5 мая 1933 года:

“Вы будете теперь думать, что я должен был как испанские, так и французские предложения вежливо отклонить, так как то, что я действительно могу делать, не вяжется с тем, чего от меня ждут. Однако такой отказ при современных обстоятельствах был бы неправильно понят, так как оба приглашения носили хотя бы отчасти характер политической манифестации, чей успех поначалу важнее всего”.

Альберт охотно согласился прочитать несколько лекций в Брюсселе, Париже и Оксфорде. Скоро предложений стало так много, что он жаловался в апреле 1933 года другу молодости Соловину: “У меня больше профессорских мест, чем разумных мыслей в голове”.


“Я никогда не одобрял коммунизм”

Об одном экзотическом приглашении Эйнштейна на работу, поступившем летом 1933 года, рассказал мне Борис Шайн, американский математик, работавший до 1979 года в Саратовском государственном университете. Речь идет о предложении великому физику стать профессором этого учебного заведения. Приглашение исходило от Гавриила Константиновича Хворостина, влиятельного человека в городе и имевшего, как говорят, высокопоставленного покровителя в Москве. В 30-е годы Хворостин стал ректором (директором) Саратовского университета и мечтал, по его словам, сделать из СГУ “Гёттинген на Волге”. Надо сказать, что Саратов не был Эйнштейну совсем незнакомым городом, - здесь жил и работал профессор Милош Марич, с 1930 года заведующий университетской кафедрой гистологии, брат Милевы, первой жены Альберта Эйнштейна.

По словам Бориса Шайна, Эйнштейн ответил, что ему никогда не выучить русский язык. Тогда Хворостин придумал хитрый план: создать Академию наук автономной республики немцев Поволжья, где делопроизводство велось бы на немецком, сделать Эйнштейна ее президентом с хорошей зарплатой, а жить и работать физик будет в Саратове. Хворостину было, конечно, известно, что Академии наук автономным республикам не положены, они существовали только в союзных республиках, но он надеялся этот вопрос уладить с помощью своего покровителя в ЦК ВКП(б).

Из этого плана ничего не вышло, но сама идея приглашения в СССР ученых евреев из Германии, искавших спасения от преследования нацистов, была не нова. Только в Томском государственном университете им. Куйбышева работали математики из Германии Фриц Нётер, Штефан Бергман и другие. Им удалось за два года осуществить уникальное по тем временам в Сибири издание “Известий НИИ математики и механики” на немецком языке, в котором печатался даже Альберт Эйнштейн.


Всего из Германии в Советский Союз эмигрировало в тридцатые и сороковые годы двадцатого века около трех тысяч немецких граждан. Большинство из них были коммунисты, спасавшиеся от репрессий гитлеровцев. Среди эмигрантов из Германии немалую часть составляли и евреи. Судьба большинства из них сложилась трагически. Бежав от одной диктатуры, они пали жертвами другой. Не исключено, что и Эйнштейну грозила подобная судьба, прими он предложение переехать в Саратов.

Трудности с русским языком были не единственной причиной, по которой Эйнштейн отказался переехать в Советский Союз. Из-за его левых взглядов, пацифистских настроений, неприятия нацизма многие считали его убежденным коммунистом, сторонником Коминтерна. Во время поездки в Америку он не раз сталкивался с протестами против его якобы сталинистских пристрастий. На самом деле любая диктатура, будь то сталинская или гитлеровская, одинаково были для ученого неприемлемыми, хотя он не ставил между ними знак равенства.

Собираясь в сентябре 1933 года в Америку, Эйнштейн дал интервью газете The New York World Telegram, в котором подчеркнул: “Я убежденный демократ, и именно поэтому я не еду в Россию, хотя получил очень радушное приглашение. Мой визит в Москву наверняка был бы использован советскими правителями в политических целях.

Сейчас я такой же противник большевизма, как и фашизма. Я выступаю против любых диктатур”.

В том же месяце в другом интервью, опубликованном одновременно в двух газетах - “The Times of London” и в “The New York Times”, - Эйнштейн признался, что “иногда бывал одурачен организациями, представлявшимися чисто пацифистскими или гуманитарными, а на самом деле занимавшимися не чем иным, как закамуфлированной пропагандой на службе русского деспотизма”.

И далее еще откровенней: “Я никогда не одобрял коммунизм, не одобряю его и сейчас”. Ученый подчеркнул, что он против любой власти, “порабощающей личность с помощью террора и насилия, проявляются ли они под флагом фашизма или коммунизма”.


“Большевики мне больше по вкусу”

Однако отношение Эйнштейна к большевистской диктатуре вовсе не было столь же последовательным и бескомпромиссным, как к диктатуре Гитлера. Свои симпатии к идеям равенства и отсутствия эксплуатации Эйнштейн никогда не скрывал. Он был членом пацифистской организации “Союз нового отечества”, которая после Первой мировой войны ставила перед собой задачу улучшения немецко-российских отношений. Осенью 1919 года три члена Союза - Альберт Эйнштейн, лауреат Нобелевской премии мира Альфред Фрид и граф Гарри Кесслер - выступили с протестом против экономической блокады советской России, объявленной странами Антанты в октябре 1919 года.


Письмо Альберта Эйнштейна Максу Борну

В январе 1920 года Альберт пишет Максу Борну: “Я должен тебе, вообще-то, признаться, что большевики мне больше по вкусу, чем их смешные теории. Было бы чертовски интересно на эти вещи посмотреть разок вблизи. Во всяком случае, движущая сила их лозунгов велика, так как военная машина Антанты, которая перемолола немецкие армии, растаяла в России, как снег на мартовском солнце. У них в руководстве сидят толковые люди. Я читал недавно одну брошюру Радека - полное уважение, он свое дело понимает!”

Борн так прокомментировал письмо своего старшего товарища: “Политические взгляды Эйнштейна в этом письме особенно красноречивы. Он тогда, как и многие, верил, что большевистская революция принесет истинное освобождение от пороков нашего времени: милитаризма, бюрократического насилия, плутократии, и он надеялся на улучшение состояния коммунистами - как бы ни были смешны их теории…

Во всяком случае, его надежда на русскую революцию покоилась больше на ненависти к господствовавшим на Западе властям, чем на рациональном рассмотрении правильности коммунистических идей”.

Руководствуясь своим общественным темпераментом, Эйнштейн не отказывался от самых диковинных предложений войти в некий комитет, возглавить какое-нибудь общество или подписать петицию против чего-то или в защиту кого-то. Для него было важно помочь слабым, преследуемым и угнетенным, поддержать борьбу с насилием, нарушением прав человека, разжиганием новой войны. Так он оказался членом, а то и почетным председателем нескольких десятков обществ, комитетов, советов…

С 1918 года Эйнштейн входил в Наблюдательный совет “Международного союза молодежи”, основанного Леонардом Нельсоном. Без колебаний великий физик присоединился к Международному комитету рабочей помощи (Межрабпом) голодающим в России, созданному по призыву Ленина от 2 августа 1921 года. Деятельность Межрабпома координировалась Коминтерном. Секретарем Комитета рабочей помощи был коммунист Вилли Мюнценберг, известный в Берлине издатель, глава отдела пропаганды Коминтерна. Эйнштейн поддерживал с Мюнценбергом близкие отношения вплоть до своего окончательного отъезда из Германии.

Многие историки называют Мюнценберга самым эффективным пропагандистом первой половины ХХ века, гением дезинформации. Вилли был знаком с Лениным еще по Швейцарии и пользовался его безграничным доверием. В 1920 году Мюнценберг становится членом Коминтерна, фактически ответственным за ведение коммунистической пропаганды на Западе. Несмотря на голод в России, Мюнценбергу выделялись огромные средства на создание благоприятного для Советов политического климата в Европе.

Чтобы заинтересовать либералов идеями большевизма, он создавал многочисленные организации, которые чаще всего маскировались под благотворительные фонды.

В “сети” Мюнценберга попало множество европейских интеллектуалов, которых Ленин называл “полезными идиотами”.

Не избежал подобной участи и великий физик. В июне 1923 года Эйнштейн вошел в состав Центрального комитета “Общества друзей новой России”, недавно основанного Вилли Мюнценбергом вместо попавшегося на махинациях общества “Друзья Советской России”. Вновь созданное общество издавало журнал “Новая Россия”, выходивший в Берлине на немецком языке. Его свежие выпуски регулярно высылались физику на дом. К этому обществу принадлежали также писатели Томас Манн и Альфред Дёблин.

Еще одно общество, в руководство которого пригласили Эйнштейна, было создано по инициативе российского Народного комиссариата просвещения. Учредительное собрание общества “Культура и техника” состоялось в Доме ученых в Москве 8 марта 1924 года. Сам великий физик на собрании не присутствовал, но прислал приветствие, в котором описал задачи вновь создаваемого общества. С советской стороны его возглавил торгпред России в Берлине Борис Спиридонович Стомоняков (1882–1940), впоследствии заместитель наркома иностранных дел СССР. Эйнштейн был избран почетным председателем общества, под эгидой ученого, но без его непосредственного участия прошла в Москве 8–15 января 1929 года “Неделя германской техники”, устроенная обществом “Культура и техника”.

Общество активно развивалось, в 1926 году оно насчитывало 56 членов (из них 6 - коллективных), а в 1932 году - уже 176 членов, представителей научно-технической интеллигенции двух стран. С приходом нацистов к власти деятельность общества “Культура и техника” стала приходить в упадок, и в 1937 году общество было ликвидировано.

К участию в перечисленных организациях можно добавить почетное президентство с 1922 года в “Доме отдыха выздоравливающих ученых и художников в Бад Эмсе”, почетное членство с 1926 года в Профсоюзе немецких работников умственного труда и с 1927 года членство в Попечительном совете “Фонда Вальтера Ратенау”. В том же году Эйнштейн вместе с французским писателем-коммунистом Анри Барбюсом становятся почетными президентами “Лиги против империализма и за национальную независимость”. К этой же лиге принадлежал ганноверский философ и публицист, приват-доцент (экстраординарный профессор) Высшей технической школы (Технического университета) Теодор Лессинг, прославившийся пророческим предвидением прихода Гитлера к власти во время президентских выборов в Германии в 1925 году.

Осенью 1923 года в берлинских изданиях появились сообщения, что создатель теории относительности несколько дней провел в Москве и Петрограде. Об этом сообщали, например, газеты Deutsche Allgemeine Zeitung 15 сентября 1923 года и Vossische Zeitung № 359. На самом деле Эйнштейн ни тогда, ни потом в СССР не приезжал ни на день. За коммунистическим экспериментом он предпочитал наблюдать и высказывать свои симпатии, находясь от границ Советского Союза на безопасном расстоянии. Макс Борн подчеркивает: “Тема русской революции возникает в его последующих письмах довольно часто. Однако, когда Эйнштейн должен был покинуть Германию, он поехал в Америку, а не в Россию. Насколько мне известно, Россию он никогда не посещал”.


“Западная Европа будет вам скоро завидовать”

В 1930 году в СССР состоялось несколько показательных процессов против “вредителей” и других “врагов народа”. Наиболее известно дело так называемой Промпартии. Но был еще один судебный процесс - против “организаторов голода”. Ведь надо было найти виноватых в том, что в результате сталинской коллективизации миллионы советских людей голодали, многие умирали от голода.

Об этом процессе писал А. И. Солженицын во втором томе своего исследования “Двести лет вместе”:

“Кто помнит в сентябре 1930-го молниеносный расстрел сорока восьми специалистов-пищевиков - “организаторов голода“ (то есть вместо Сталина), „вредителей“ в мясном, рыбном, консервном, овощном делах? Среди этих несчастных и евреев не менее десяти”.

Как всегда, кампанию в прессе начала газета “Правда” - 22 сентября она вышла с броским заголовком: "Раскрыта контрреволюционная организация вредителей рабочего снабжения", - огромными буквами и затем несколько мельче, но все еще крупным шрифтом: "ОГПУ раскрыта контрреволюционная, шпионская и вредительская организация в снабжении населения важнейшими продуктами питания (мясо, рыба, консервы, овощи), имевшая целью создать в стране голод и вызвать недовольство среди широких рабочих масс и этим содействовать свержению диктатуры пролетариата. Вредительством были охвачены: "Союзмясо", "Союзрыба", "Союзплодоовощ" и соответствующие звенья аппарата Наркомторга”.

Известный экономист и общественный деятель Борис Давыдович Бруцкус, высланный из советской России в 1922 году, попытался поднять голоса протеста западных интеллектуалов. Письмо против “красного террора” подписали Арнольд Цвейг и Альберт Эйнштейн. Ромен Роллан письмо не подписал.

В абсурдном обвинении сорока восьми специалистов народного хозяйства в организации голода создатель теории относительности увидел “либо отчаяние загнанного в угол режима, либо массовый психоз, либо смесь и того, и другого… Очень печально, что развитие СССР, на которое мы смотрели с надеждой, ведет к таким ужасным вещам”.

Однако подпись Эйнштейна под письмом протеста продержалась недолго. В его круге общения было немало советских людей и немецких коммунистов, которые по своей инициативе или по заданию соответствующих органов оправдывали действия Сталина. И ученый, независимый от чужого мнения и уверенный в себе в вопросах физики, в области политики легко поверил их доводам.

Об уверенности физика в правоте своих научных построений красноречиво говорит такой эпизод. В 1921 году, будучи в первой поездке по США, Эйнштейн столкнулся с неприятным известием: во время одного торжественного приема в честь автора теории относительности по залу прошел слух, что физик Дейтон Миллер из Кливленда повторил опыт Майкельсона - Морли и установил существование эфира, что опровергало теорию Эйнштейна. Ни секунды не сомневаясь в правильности своего открытия, Эйнштейн сказал фразу, которую потом, через десять лет, выбьют в камне над камином в институте математики и физики в Принстоне: “Господь изощрен, но не злонамерен”. Эксперимент Мюллера впоследствии был признан ошибочным.

В отношении к сталинской диктатуре такой твердости Эйнштейн не показал. Уже через год после суда над “организаторами голода” оценка Эйнштейна этого процесса радикально изменилась. Теперь он поверил в законность и оправданность сталинских чисток и уполномочил своего друга профессора высшей математики Ленинградского университета Германа Мюнинца опубликовать в журнале “Новая Россия” опровержение своего первоначального мнения. В заметке приводились слова Эйнштейна:

“После долгих колебаний я поставил в тот раз мою подпись, так как доверял компетентности и честности тех людей, которые обратились ко мне, и, кроме того, потому что считал психологически невозможным, чтобы люди, которые несли полную ответственность за функционирование важной технической установки, намеренно вредили тем целям, которым должны были служить. Сегодня я глубоко сожалею, что я поставил тогда свою подпись, так как я больше не верю в правильность моих давешних взглядов. Тогда мне не приходило в голову, что при особом положении Советского Союза там может быть что-то, что не вписывается в привычный для меня порядок вещей”.

Далее следовало замечание профессора Мюнинца о том, что Эйнштейн, будучи членом “Общества друзей новой России”, внимательно следит за успешным ходом социалистического строительства в Советском Союзе. “Западная Европа, - заявил Эйнштейн, - будет вам скоро завидовать”.

Кто именно переубедил Эйнштейна и заставил поверить сталинской пропаганде, сказать трудно. Возможно, это был Дмитрий Марьянов, русский журналист, приписанный к советскому посольству в Берлине, ставший в 1930 году мужем младшей приемной дочери Эйнштейна Марго. Не исключено, что влияние на великого физика оказал Вилли Мюнценберг, с которым Альберт поддерживал тесные отношения.

Свое новое мнение о сталинских чистках Эйнштейн не изменил и в последующие годы. Когда Большой террор в 1937 году набрал гигантские обороты, он писал другу Максу Борну из Принстона: “Множатся признаки того, что русские процессы представляют собой никакое не мошенничество, на самом деле речь идет о заговоре, в глазах которого Сталин - тупой реакционер, который предал идею революции.

Правда, нам в это трудно поверить, но лучшие знатоки России придерживаются такого же мнения. Вначале я был твердо убежден, что тут речь идет о лжи и махинациях при обычных властных интригах диктатора, но это было заблуждение”.

Вот как далеко завели великого физика “лучшие знатоки России” - до оправдания сталинского Большого террора!

В том же письме Максу Борну Эйнштейн рассказывает про свою жизнь в Принстоне и как бы мимоходом упоминает о смерти жены: “Прекрасно обжился, живу, как медведь в берлоге, и чувствую себя больше дома, чем за всю свою переменчивую жизнь. Это чувство медвежьего одиночества только возросло после смерти подруги, которая связывала меня со многими людьми”.

Макс Борн, словно пытаясь оправдать друга, замечает: “Довольно удивительно, как Эйнштейн в коротком описании своей медвежьей жизни, в которой он себя чувствует дома, вскользь извещает о смерти жены. При всей доброте, отзывчивости и любви к людям был он независим от своего окружения и от близких людей”.

Такого же мнения была Фрида, жена Густава Баки, американского врача и изобретателя, работавшего в Берлине. Он был лечащим врачом дочерей Эйнштейнов Ильзы и Марго, кроме того, вместе с Альбертом работал над созданием автоматического фотоаппарата. Фрида познакомилась с семьей Эйнштейнов в Капуте, где те проводили летние месяцы. По ее словам, “своего рода тонкая воздушная прослойка отделяла Эйнштейна от самых близких друзей и даже от членов его семьи - прослойка, за которой он в полете своего воображения создал собственный малый мир”.

Находясь в этом “собственном малом мире”, ученый прекрасно разбирался в сложнейших физических процессах, но подчас ошибался в оценке человеческих отношений и социальных явлений.

 



Источник: "Новая Газета"


 

 



 

Комментарии

комментарии

популярное за неделю

последние новости

x