Развитие отношений с Грецией и Кипром наряду с формированием других региональных альянсов - важнейший национальный интерес Израиля, укрепляющий наш статус в сфере безопасности, в политическом и экономическом отношениях.

Схема трехсторонних встреч между лидерами ближневосточных стран сложилась в последние несколько лет по инициативе двух греческих лидеров: бывшего премьер-министра Греции Алексиса Ципраса и президента Кипра Никоса Анастасиадиса.

Им удалось действовать сообща несмотря на очевидные различия в идеологических позициях: в то время как Анастасиадис - классический правоцентрист, Ципрас –  убежденный представитель радикальных левых кругов.

Первые трехсторонние контакты такого рода греки начали осенью 2014 года с президентом Египта Абдель-Фаттахом ас-Сиси, организовав с тех пор еще шесть подобных встреч, последняя из которых состоялась минувшей осенью.

В том же формате с января 2016 года стали проводиться встречи с премьер-министром Израиля, седьмая из них состоялась этой зимой при участии уже нынешнего премьер-министра Греции Кириакоса Мицотакиса и завершилась подписанием в Афинах соглашения о прокладке газопровода EastMed – из Израиля в Европу.

Аналогично были налажены связи греческих лидеров с иорданским королем Абдаллой, первая трехсторонняя встреча с ним прошла в Никосии в январе 2018 года. Заметим, что по крайней мере на декларативном уровне греки сообщили о готовности провести подобные встречи также с лидерами Ливана и Палестинской автономии. Однако на деле этого так и не произошло, то ли из-за несостоятельности руководства упомянутых регионов, то ли из-за отсутствия в этом практического смысла для греческих руководителей.

Трехсторонние встречи на высшем уровне традиционно завершаются подробными совместными заявлениями, в которых подчеркивается потенциал ближневосточного сотрудничества, упоминается общее историческое наследие и намечаются возможные направления последующей деятельности, главным образом в экономической сфере - прежде всего в вопросах развития и использования энергетических ресурсов. Одновременно там обсуждают угрозы и вызовы региональной стабильности, в том числе терроризм и нелегальную миграцию, усугубляемую событиями в арабском мире - в первую очередь войной на территории бывшей Сирии.

Характерно, что аспекты совместной деятельности в сфере безопасности в публичных заявлениях либо вовсе не упоминаются, либо затрагиваются лишь косвенно. На практике же именно в этой сфере в последние годы были сформированы новые и важные модели сотрудничества, в том числе целый ряд совместных военных учений Израиля, Греции и Кипра. Примечательным стало также заявление министра обороны Греции о намерении инициировать в будущем совместные военно-воздушные учения с участием коллег из Израиля и Египта.

При этом (по крайней мере в трио израильтян, греков и киприотов) одними встречами на высшем уровне дело отнюдь не ограничивается. Конкретные темы, поднятые в рамках совместных заявлений, преобразуются в активную трехстороннюю деятельность: обсуждения на уровне министров, а также регулярные встречи профессиональных и парламентских рабочих групп. Масштабные и частые - иногда по несколько раз в месяц - мероприятия не только развивают партнерские отношения между странами, но и придают им в долгосрочной перспективе стратегическую глубину.

Мотивы и результаты

Обстоятельства, при которых сложился формат этого ближневосточного стратегического сотрудничества, напрямую связаны (даже если об этом и не говорится прямо) с сочетанием трех определяющих геополитических факторов.

Прежде всего, решающую роль здесь сыграл приход к власти в Турции в 2002 году Реджепа Тайипа Эрдогана, а также постепенные, но существенные изменения, произошедшие в концептуальной и стратегической ориентации этой страны. В Афинах и Никосии Турцию и раньше воспринимали как враждебное государство, однако на фоне того, что было вполне оправданно расценено как стремление к региональному лидерству в откровенно исламском духе, прежние опасения возросли еще больше. Политическая стратегия Эрдогана, иногда определяемая как "неооттоманство", стала едва ли не самой серьезной угрозой для стабильности египетского и иорданского режимов, равно как и для жизненно важных интересов Израиля, будь то в Газе или в Иерусалиме. К слову, повлияла она и на усугубление конфликтов на территории бывшей Сирии.

К этому следует добавить экономические трудности, с которыми столкнулись сначала Греция, а затем и Кипр, оказавшиеся вовлеченными (в значительной мере не по своей вине) в финансовый кризис. Суровая реальность, продемонстрировавшая обеим странам глубокую зависимость от нового европейского политэкономического порядка (и прежде всего от Германии), подтолкнула их к поиску независимой стратегической позиции, в частности, опирающейся на несвязанное с ЕС партнерство в Восточном Средиземноморье в области экономики и политики, а также в сфере безопасности.

Наконец, важное, хотя и косвенное, влияние оказал продолжающийся в арабском мире кризис, который, на фоне ужасов, происходящих в Сирии и других арабских регионах, вряд ли заслуживает своего первоначального названия – "арабская весна". Одним из его прямых и самых серьезных последствий для Восточного Средиземноморья стал вал нелегальной миграции (по большей части из Сирии и Ливии), другим же - возможно менее заметным, но при этом даже более значительным - продолжающаяся борьба за власть в Египте - крупнейшем и наиболее важном из арабских государств. К этому также следует добавить сокращения стратегического присутствия в регионе США, на фоне активного стремления Китая, России, и прежде всего Ирана заполнить возникающий вакуум, извлечь из этой ситуации выгоду и укрепить свой статус, что в частности повлекло за собой возникновение российских и иранских военно-политических позиций на сирийском побережье Средиземного моря.

В свою очередь, Израиль, по своим собственным соображениям, стал расширять дипломатическую деятельность на высшем уровне, осознав исключительную историческую возможность для прорыва в отношениях с ключевыми игроками на международной и региональной арене, включая Грецию, Кипр и ряд арабских стран, разделяющих израильские опасения по поводу важнейших региональных угроз.

Непосредственным же толчком к формированию прочного стратегического партнерства между Иерусалимом, Афинами и Никосией стала цепь событий, случившихся летом 2013 года, в ходе которых президент Египта, представитель "Братьев-мусульман" Мухаммед Мурси был смещен, а его место занял генерал Абдель-Фаттах ас-Сиси. Стоит напомнить, что выступление армии против Мурси произошло на фоне масштабного народного движения протеста "Тамруд" ("Восстание"), которое вывело на улицы миллионы людей, несогласных с продолжением власти "Братьев-мусульман". Тем не менее, вмешательство военных вызвало резко негативную реакцию в политических институтах ЕС в Брюсселе и у администрации Обамы в Вашингтоне. Последний и вовсе одобрял приход "Братьев-мусульман" к власти в Египте (и политическую позицию Эрдогана, представляющего по сути турецкий вариант того же движения), видя в них этакую "исламскую демократию", способную якобы стать ответом "Аль-Каиде" и прочим радикальным исламским группировкам.

Напротив, в Греции, причем даже среди левых, ставших в свое время жертвами преследований со стороны военной хунты, а уж тем более на Кипре и в Израиле, позиция, занятая Вашингтоном и Брюсселем по отношению к ситуации в Египте, была воспринята как легкомысленная и опасная поддержка политических сил, действующих в том же русле, что и Эрдоган. В Никосии и Афинах всерьез обеспокоились из-за того, что эти силы попытаются окончательно разрушить остатки существующего политического порядка в восточной части Средиземного моря. Разделяемое всеми тремя странами несогласие с позицией ЕС и администрации Обамы стало важным катализатором дальнейшего их сближения.

Ну и, разумеется, дополнительным аспектом, способствовавшим укреплению отношений между странами в последние годы, стала возможность совместной эксплуатации газовых ресурсов в восточном Средиземноморье, включая создание газопровода, соединяющего месторождения Израиля и Кипра с Грецией, а затем идущего в Италию. Или же позволяющего вырабатывать электроэнергию на Кипре, передавая ее затем по подводному кабелю в Европу.

Наряду с соглашениями об экспорте израильского газа в Иорданию и Египет, поставки которого уже начались в декабре 2019 года, этот проект стал основой для масштабной перспективы энергетической интеграции по схеме: "три плюс три" (Израиль, Греция, Кипр, Египет, Иордания, Италия), с возможным в будущем подключением стран Адриатического бассейна (Албании, Черногории, Хорватии). И кто знает, может статься, со временем даже и Турции.

Прямым стратегическим результатом описанного сближения между шестью странами стало то, что Израиль экономически закрепил и упрочил мирные договора с наиболее важными соседями - Египтом и Иорданией, расширив "набор инструментов", позволяющих поддерживать стабильность в обеих этих арабских странах.

Ясно, что подобная энергетическая интеграция способна помочь восстановлению экономики Греции и Кипра, в целом она укрепляет и весь региональный лагерь, разделяющий озабоченность по поводу экспансионистской политики Турции и Ирана.

Но вдобавок ключевая роль Израиля как главного регионального энергетического поставщика успешно нейтрализует враждебные усилия со стороны лидеров палестинских арабов и некоторых других сил, направленные на международную изоляцию еврейского государства, избавляя израильское общество от страхов, способных привести к фундаментально ошибочным политическим решениям.

Фактически не уступая и не отступая, Израиль добивается на этом пути признания в качестве страны, способствующей региональной стабильности и укрепляющей ее.

Более того, Израиль на этом пути приобретает союзников (пусть и неформальных) внутри Евросоюза. Стоит напомнить, что согласно законодательству ЕС, внешнеполитические решения там принимаются единогласно. Иными словами, у каждого из входящих в ЕС государств есть по сути "право вето" по вопросам внешней политики. Таким образом, сближение с государствами из ЕС позволяет заблаговременно торпедировать антиизраильские заявления и шаги, регулярно продвигаемые во внутренних дискуссиях некоторыми другими странами Евросоюза.

И, наконец, еще одним, возможно, менее практичным, но крайне важным аспектом подобной интеграции является углубление средиземноморской принадлежности нашей страны в контексте исторического определения региона и самоопределения Израиля как национального государства, воссозданного на древней родине еврейского народа.

Через семьдесят лет после своего возрождения Израиль по своей культуре и образу жизни и в самом деле является интегральной частью средиземноморского региона и его залитых солнцем пейзажей, воспетых в своих книгах как европейцами вроде Альбера Камю, так и некоторыми из наших поэтов и писателей.

Перевод этой связи на геополитический язык, признание Израиля с его национальной идентичностью неотъемлемой "частью ландшафта", а не чужеродным элементом, является нашим сущностным национальным интересом в самом глубоком смысле этого слова.

Достижение же этой цели может быть осуществлено как в рамках инициированного в 2008 году масштабного проекта "Союз во имя Средиземноморья" (UfM), ставшего продолжением так называемого "Барселонского процесса" 1995 года, так и через последовательное максимальное расширение нынешнего тройственного израильско-эллинского союза.

Еще одна грань в двойном треугольнике?

Обсуждение перспектив газового экспорта подтолкнуло Израиль и его партнеров к интенсивному диалогу с правительством Италии. К слову, и разработкой месторождения "Зохр" на египетском шельфе примерно в эти же годы (2016-й) занялась как раз итальянская энергетическая компания ENI.

Так Италия подключилась к изучению возможности транспортировки газа с Ближнего Востока на европейский рынок (который стремится, хотя бы частично освободиться от зависимости в российских поставках). Сотрудничество с одной из ведущих стран Европы облегчило Греции и Кипру продвижение проекта в кулуарах ЕС и укрепило позиции в противостоянии с Турцией (хотя они и ожидали от Италии более жесткой позиции в этом вопросе).

В свою очередь для Израиля углубление и развитие подобных связей с Италией, а тем более закрепление их в качестве регулярных и многосторонних консультаций, очевидно, является первостепенным интересом.

Хотя взаимоотношения между Израилем и Италией традиционно тесные и теплые, они отнюдь не застрахованы от влияния набирающих в Европе силу антиизраильских настроений, лоббируемых главным образом левыми европейскими партиями. Вместе с тем, пример успешного сотрудничества с греческим премьер-министром Ципрасом, представителем "Сиризы", одной из наиболее радикальных левых партий, наглядно показал, насколько понимание общности политических и экономических интересов способно нивелировать идеологическую предвзятость.

В случае Италии, наряду со стратегической перспективой экономических и политических выгод, дополнительным фактором сближения и преодоления политических разногласий стало осознание общих угроз, прежде всего, возможного возобновления массовой миграции из Северной Африки. Наибольшую тревогу в Риме вызывает ситуация в Ливии, которая была с 1911 года до Второй мировой войны итальянской колонией. На протяжении долгих лет Италия была едва ли не лучшим другом Турции в Европе, и, вероятно, главным лоббистом ее присоединения к ЕС.

Однако, поддержка Турцией "Братьев-мусульман" в войне за политический контроль над Ливией привела к разрыву прежних отношений, четко позиционировав Италию как часть регионального "лагеря стабильности".

Наряду с Грецией и Кипром, Италия также оказалась в числе тех, кто был готов приветствовать смену режима в Египте. Неслучайно именно Рим стал первой западной столицей, которую посетил ас-Сиси в качестве президента в 2014 году. Еще большему сближению итало-египетских отношений (в котором, к слову, заинтересован и стремящийся к стабильности в регионе Израиль) способствовало открытие в начале 2016 года месторождения "Зохр".

Отдельно следует отметить примечательную историю осложнения в отношениях между Римом и Каиром в 2016 году, вызванного обстоятельствами смерти итальянского студента Джулио Регени, занимавшегося социологическими исследованиями в Каире.
Регени, судя по всему, был похищен и убит египетской полицией или службой безопасности. В начале 2016 года его тело со следами пыток было найдено брошенным в пустыне. Многочисленные попытки итальянцев добиться внятных объяснений от египетского режима результатов не дали. В итоге это событие серьезно подорвало отношения между двумя странами.

Но стратегические соображения, и в первую очередь необходимость сотрудничества в борьбе с террором и укрепления сил, выступающих против "Братьев-мусульман" в Ливии, а также интересы влиятельной компании ENI, привели со временем к определенному снижению напряженности (и замене итальянского посла в Каире). При этом египетский режим после продолжительных опровержений признал, что Регени находился под наблюдением Службы общей разведки ("Мухабарат"), в том числе по абсурдному подозрению в том, что он шпионил на Израиль.

Ясно, что на стратегическом уровне в интересах обеих сторон преодолеть последствия этой трагической истории. Вместе с тем, в сложившихся обстоятельствах это вряд ли возможно, пока египетский режим и прежде всего его силовые структуры практикуют маниакальную подозрительность и замалчивание.

Преимущества многосторонних рамок

Иными словами, египетская политическая культура остро нуждается в коренных изменениях. В том числе в основательном пересмотре глубоко враждебного - даже через 40 лет после подписания Кэмп-Дэвидских соглашений - отношения к Израилю.

Не исключено, что процесс такого рода может быть реализован лишь в более широких рамках, нежели двусторонние, и порой весьма напряженные, отношения между Израилем и Египтом. Может быть, хотя бы отчасти рассеять паранойю в Каире способна совместная принадлежность к структуре, продвигающей общие цели.

Более того, эффективный дискурс о важности искоренения фундаментальных недостатков египетской политической системы, от масштабных репрессий до проблематичного ведения войны с террором на Синае, скорее возможен с позиции равных партнеров, верных общим интересам, а не в виде "диктата сверху", как пытались действовать ЕС и администрация Обамы. Такой диалог вполне может вестись в рамках многосторонних, гибких и полуформальных встреч. А потому, наряду со всеми прочими соображениями, вовлечение Египта в подобный процесс, имеющий первостепенное значение для безопасности и будущего Израиля, уже само по себе является весомой причиной для создания такого рода форума.

Не исключено, что в перспективе формат многостороннего диалога может повлиять и на улучшение отношений с другим израильским соседом – Иорданией – "почетным членом средиземноморского клуба", обладающим выходом к морю исключительно через израильский порт в Хайфе. К слову, Иордания принимает сегодня участие во всех без исключения средиземноморских многосторонних форумах: "Средиземноморском диалоге" НАТО, "Барселонском процессе", "Союзе во имя Средиземноморья" и "Средиземноморском форуме" ОБСЕ. При этом, на фоне региональной иранской экспансии, вовлечение Иордании в структуры ближневосточного "лагеря стабильности" приобретает особое значение.

К слову, подобная полуформальная система контактов в западном Средиземноморье уже существует и ее удается поддерживать несмотря на острые и затяжные конфликты, вроде марокканско-алжирского конфликта в вопросе о Сахаре и даже продолжающейся гражданской войны в Ливии. Иными словами, речь отнюдь не идет о клубе единомышленников. Официальное название этой структуры – Форум западного Средиземноморья, однако в публикациях она больше известна как "Диалог 5+5".

Этот форум возник в Риме в 1990 году как ответ пяти европейских стран: Испании, Франции, Италии, Мальты и Португалии (к слову, формально не средиземноморской, а атлантической страны) на создание годом раньше, в 1989 году "Союза арабов Магриба" (AMU), объединившего Мавританию, Марокко, Алжир, Тунис и Ливию.

Согласно определению на веб-сайте форума, "Диалог 5+5 стал форматом встреч, для поиска взаимовыгодных решений общих проблем и улучшения интеграции стран средиземноморского бассейна в целом".

Встречи на высшем уровне лидеров "5 + 5" состоялись дважды в 2003 (в Тунисе) и 2012 (в Валлетте) годах, однако регулярные контакты министров иностранных дел и рабочих групп продолжаются постоянно. В числе обсуждаемых вопросов: миграция, безопасность, транспорт, туризм, образование, окружающая среда и возобновляемые источники энергии. Цель, как отмечается на веб-сайте этой структуры, состоит в поиске процессов, способных привести к конкретным результатам. Осуществляются же намеченные форумом проекты регионального сотрудничества через оперативные возможности базирующегося в Барселоне секретариата "Союза во имя Средиземноморья".

Разумеется, создание схожей структуры в восточном Средиземноморье, для начала, скажем, по уже упоминавшийся формуле: "три плюс три", несет в себе очевидные выгоды в сферах безопасности и экономики, отнюдь не только в контексте узкой египетской проблемы.

Фактически речь идет о естественном объединении всех тех трехсторонних процессов, что были запущены Кипром и Грецией с уже существующими двусторонними контактами между Израилем, Египтом и Иорданией, в том числе: газовым экспортом, поставками воды, использовании хайфского порта Иорданией и другими, менее афишируемыми шагами, направленными на сохранение региональной стабильности.

Ясно, что во многих случаях подключение к проектам дополнительных участников способно создать своего рода синергетический эффект, усиливающий их еще больше. В первую очередь это касается совместного продвижения проектов, прежде всего в сфере развития экономических и энергетических инфраструктур через "Союз во имя Средиземноморья", оказывающий финансовую поддержку лишь в рамках тех тем, которые объединяют страны по обе стороны моря. Однако формирование подобной структуры открывает возможность также и для обращения в институты ЕС в Брюсселе, способные инвестировать в транснациональные средиземноморские проекты еще большие финансовые средства.

Шансы такого развития событий увеличатся еще больше, если в рамки формируемой структуры удастся интегрировать Италию, а позже и государства Адриатического побережья, часть которых (например, Албания или Черногория), действуя в одиночку, сегодня вынуждены слишком долго «ожидать в приемных» брюссельских учреждений.

Вновь следует подчеркнуть, что речь идет о процессах региональной интеграции Израиля, не обусловленной крайне опасными геополитическими уступками, к которым нас пытались вынудить еще совсем недавно, убеждая, что, мол, без них мы неизбежно будем изолированы и подвергнуты остракизму.

Реальная политическая логика оказалась полностью обратной: именно создание прочной долгосрочной основы для регионального сотрудничества на Ближнем Востоке способно обеспечить большие шансы на достижение компромисса, который наряду с взаимными уступками принесет выгоду всем сторонам.

Стоит также отметить, что форум "три плюс три" вовсе не обязан стремиться к политической и экономической изоляции Турции. По крайней мере, до тех пор, пока тенденция нарастающей радикализации Анкары, все больше угрожающая стабильности региона, не вынудит к столь драматическим действиям.

Разумеется, предлагаемая структура будет иметь куда более четкий аспект партнерства (в отличие от "5 + 5", включавшего и Ливию в эпоху Каддафи), но это не значит, что дорога в него для Турции будет полностью закрыта.

Конечно, нынешняя политика Анкары не позволяет ей обрести свое место в подобных рамках, более того, надо полагать, сегодня это вполне соответствует и позиции самой Турции.

Вместе с тем, возможность ее интеграции, в том числе в области энергетики, должна оставаться открытой, пока существует надежда на политические перемены, способные переломить нынешнюю тенденцию.

Однако прежде Турции придется отказаться от нынешней активной поддержки исламских радикалов и показать, что она предпочитает интеграцию языку угроз и подрывной деятельности, используемых сегодня против Греции, Кипра, Израиля, египетского режима и даже Иордании (в контексте борьбы за влияние на исламские институты Иерусалима).

Рекомендации

Интерес Израиля состоит в активном развитии трехстороннего союза с Грецией и Кипром во всех возможных направлениях, в том числе в сфере безопасности. Одновременно стоит углублять компоненты партнерства с Египтом и с Иорданией, как экономические, так и в сфере безопасности.

Ответственным за политическую стратегию Израиля в координации с коллегами из Греции и Кипра следует инициировать расширение нынешнего форума, основанное на осознании общих интересов: как с ближневосточными странами: Египтом и Иорданией, так и с европейскими государствами: Италией и другими потенциальными участниками.

Список общих интересов, который необходимо озвучить максимально полно, достаточно разнообразен: от стратегического противостояния угрозам, вызванным нынешней политикой Эрдогана, до взаимовыгодной эксплуатации средиземноморских углеводородных ресурсов. Все это придает огромное стратегическое значение установлению тесных связей, по возможности, закрепленных в регулярных, пусть и неформальных рамках многостороннего форума.

Общие цели стоит определять не по принципу "против кого" создается эта структура (Анкары), а с точки зрения открывающихся возможностей, создавая круг, в перспективе открытый также и для Турции, хотя ее фактическое вступление станет возможным лишь в случае принципиального отказа от той политической и идеологической линии, которую в настоящее время проводит Эрдоган.

Подобный форум способен также до некоторой степени повлиять и на сдерживание усиливающегося российского влияния в регионе. При этом не исключено, что в Москве создание структуры, укрепляющей ее традиционных друзей-греков и помогающей Египту противостоять "Братьям-мусульманам" (признанных в России террористической организацией) может быть встречено даже с определенным пониманием. Вместе с тем, следует учитывать, что экспорт газа в Европу, даже в тех объемах, которые способен обеспечить Израиль, вряд ли вызывает в России энтузиазм и одобрение.  В любом случае, по ходу развития форума важно поддерживать тесный контакт и с Москвой.

Важно поощрять правительство и Конгресс США к позитивной реакции и поддержке формирования средиземноморских рамок сотрудничества. Развивающаяся структура должна показать политическим и профессиональным эшелонам в Вашингтоне, что Средиземное море — это отнюдь не только морской маршрут для международного сообщения.

В целом для Израиля, как по политическим и стратегическим причинам, так и в свете концептуальных и культурных вопросов о собственной идентичности и месте в регионе, крайне важно как можно ярче и шире проявлять свою средиземноморскую принадлежность, укрепляя связи с соседями и формируя общую средиземноморскую идентичность в противовес панарабизму, радикальному исламу и антисемитским тенденциям, приобретающим в Западном мире все больший размах.

По материалам доклада полковника запаса др. Эрана Лермана, вице-президента Иерусалимского института по изучению вопросов стратегии и безопасности – JISS.

Источник: "Мида"