Если один и тот же человек борется за президентство опять и опять, то это лишает партию какой-либо гибкости. Это создает ситуацию, когда талантливые люди, особенно молодежь, теряет интерес к политике. Молодые люди понимают, что им ничего не светит, и уходят из политики. Все погружается в рутинную серость…

В поздние годы он чем-то напоминал Горбачева, и не только внешне. Как и краснодарский комбайнер, так и сын бедного рабочего на кирпичном заводе, а потом - после ранней смерти отца - и сам рабочий того же заводика, никак не должен был войти в самые верха крупнейшей партии своей страны и во многом изменить ход истории. Хотя его попытка перестройки, его афронт сложившемуся лидерству в его партии, в отличие от Горбачева, не удались.

Джеймсу Фарли, возможно, было труднее. Он был католиком в Америке начала 20 века, жил в крошечном городке недалеко от Нью-Йорка, название которого никто не знал тогда и не знает сегодня, и значит по порядкам своего времени должен был понимать свое место - никак не выше, ну, если сравнить с заводом, то не выше старшего мастера штамповочного цеха в ночную смену.

Тем не менее, пройдя множество честно заработанных умом, талантом и трудом политических ступенек, в 1922 - ему было 34 года - стал делегатом демократической конвенции штата Нью-Йорк, где познакомился и подружился с восходящей звездой демократов штата - сорокалетним Франклином Рузвельтом. В 1928, уже будучи Секретарем демократического комитета штата Нью-Йорк (то есть, главным в комитете) блестяще организовал победную кампанию Рузвельта за губернаторскую должность штата. Он же, пожалуй, первым поверил в президентские амбиции ФДР и все последующие годы продвигал своего к тому времени близкого друга (если у ФДР были близкие друзья, то Фарли один из немногих) в кандидаты в президенты США от Демпартии. В 1932 он стал Председателем национального комитета партии и одновременно был руководителем компании Рузвельта. Только благодаря политическому таланту Фарли, который организовал вице-президентство Джона Гарнера в обмен на голоса Техаса и Калифорнии, ФДР был номинирован в кандидаты от Демпартии. В награду после выборов, согласно традиции, Фарли получил министерскую должность Начальника Почт, где по общему мнению блестяще себя зарекомендовал. Еще более успешной была кампания 1936 года по переизбранию Рузвельта. И этой компанией руководил Фарли (оставаясь министром). Как организатору побед Рузвельта, ему не было равных. Но он отличался еще и тем, что пользовался уважением на обеих сторонах политического спектра. Его ум, чувство юмора, искреннее желание и умении достигать политических компромиссов ценили все. Считается, что именно Фарли сумел обеспечить Рузвельту национальную поддержку одновременно негритянского населения, профсоюзов (врагов негритянского населения), медийной империи Херста и католиков - до того несмешиваемую смесь избирателей.

А потом пришел 1940 год, время очередных президентских выборов.

Обстановка в мире была невероятно сложной и менялась чуть ли не ежедневно. Тем не менее, традицию, начатую Вашингтоном - “не более двух сроков”, никто не отменял, и все ждали, ждали, ждали начала выдвижения кандидатов от Демпартии на пост президента. А партия ждала, ждала, ждала от Президента Рузвельта:

Объявления о том, что он не идет на третий срок;

Имени человека, которого поддержит Рузвельт.

Многие в окружении ФДР чувствовали себя не в своей тарелке. Элеанор Рузвельт еще весной не раз напоминала мужу о том, что пора назвать имя “наследника”. Но:

“Франклин всегда улыбался и говорил, что люди должны думать сами за себя, и все, что он может, это дать им возможность самим решить этот вопрос. Но я видела, что он, возможно, сам того не желая, настолько доминировал в своем окружении и так долго был во главе всего, что для любого было очень трудно подняться на новый уровень и выставить себя в лидеры партии”.

Нельзя сказать, что ФДР не думал о преемнике. Достаточно долго на эту роль претендовал Хопкинс, но к 40-му он был уже очевидно нездоров. Джимми Бирнс испортил свои шансы уйдя из католиков в протестанты, чтобы жениться. Среди других - примерно 4-5 человек - рассматривался и Фарли, Председатель национального комитета Демпартии, “который имел больше друзей в различных частях страны, чем любой политик в стране”.

Френсис Перкинс, министр труда и член близкого окружения ФДР, считала, что Рузвельт просто не может решиться уйти, так как слишком привык к власти, видит себя человеком полностью и с пользой погруженным в работу в интересах страны, полным энергии и считающим себя идеально подходящим для этого места. Но и она и практически все вокруг считали, то традиция “не более двух сроков” слишком важна для страны, для американской демократической системы и для будущего. “Наша политическая система основана на законе, а не на одном человека, как бы он не был популярен”, - это высказывание сенатора Патрика МакКаррана повторяли многие, как республиканцы, так и демократы.

Что на самом деле было в мыслях ФДР зимой - в начале весны 40-го мы никогда не узнаем. Есть много свидетельств в пользу того, что он не собирался идти на переизбрание. В те месяцы он заключил контракт с журналом Collier’s на трехгодичное сотрудничество в качестве политического обозревателя, его обязательства были серьезными - 26 больших статей в год, для чего ему были выделены три помощника. Кроме того, осенью 39-го - зимой 40-го Рузвельт был по-настоящему вовлечен в строительство своей президентской библиотеки и обустройство весьма запущенного дома в Гайд-парке. “Нет, Дан, я не могу пойти на новый срок. Я устал. Я действительно устал. Я не могу быть президентом еще один срок. Мне нужен отдых, мне нужно привести в порядок свой дом, я хочу вернуться домой в Гайд-парк. Я хочу писать об истории, свидетелем которой я был”, - говорил он одному из лидеров профсоюзов. В начале года министр финансов Моргентау записал слова Президента: “Я точно знаю, что я хочу делать. Я не пойду на переизбрание, если только ситуация в Европе не станет много-много хуже”. Но ситуация стала много-много хуже… и все пошло не по плану.

После падения Франции в июне настроение в политической верхушке Демпартии начали меняться. Несколько человек впервые выразили сомнения в разумности “смены лошадей на переправе”. Среди них были сенаторы и конгрессмены, но подобные голоса были в большом меньшинстве. Большинство по-прежнему было против третьего срока Рузвельта. Несколько демократов выставили свои кандидатуры, но это были безнадежно слабые кандидаты на победу в ноябре. Фарли, Президент национального комитета Демократической партии, вслух объявил, что он против третьего срока и, возможно, выставит свою кандидатуру. Фарли действительно был очень популярен в партии, но у него не было никакого опыта во внутренних экономических и социальных вопросах, как и в международных отношениях. И хотя отсутствие опыта во внешней политике никогда не было основанием для неизбрания в кандидаты, но многие считали, что, возможно, именно в 1940-м это станет реальной проблемой для партии и избирателей. И он был католиком. Кардинал Мунделейн, неофициальный главный прелат Демпартии, пытался отговорить Фарли, но не преуспел. “Я не позволю выбросить меня из списка кандидатов ни Рузвельту, ни кому-либо другому”. С этого времени началось заметное охлаждение в отношениях Фарли и Рузвельта. Шло время и к июлю ведущие политики в Демпартии были в панике: Рузвельт практически парализовал всю обычную политическую жизнь партии в год выборов президента страны. 15 июля должна была начаться демократическая конвенция в Чикаго… без реального кандидата и без того, чтобы кто-нибудь понимал условия игры, затеянной Рузвельтом. Кажется, такого не было в истории страны.

9 июля у Джеймса Фарли лопнуло терпение - он поехал в Гайд-парк для разговора с Президентом. Накануне он объявил, что уходит из политики и снимает с себя обязанности Председателя национального комитета партии, это была политическая бомба, которую на следующий день обсуждали все газеты как главную новость.

Все предыдущее было не более, чем историческим фоном. Ниже идет текст, ради которого написана эта заметка.

Фарли был своим человеком в Гайд-парке. У него были прекрасные отношения не только с Элеанор, но - что было очень большой редкостью - с хозяйкой дома, Сарой Рузвельт, матерью Президента. Он приехал в дом Рузвельта рано утром, Президент еще был в церкви, но семья, гость и самые близкие Президенту люди - Хопкинс и Мисси ЛеХэнд были приглашены Сарой к ленчу в самой большой комнате дома. Собравшиеся за столом в самой дружеской беседе обсуждали новости и в первую очередь решение Фарли оставить политику. “Я не могу себе представить, что вы не будете руководить компанией этого года”, - сказала Элеанор. В своем дневнике примерно в то же время она написала, что в испорченных отношениях Фарли и Рузвельта она винит Президента.

Тем временем Рузвельт вернулся из церкви и занял место за столом. “Разговор был о самом разном, но весьма доброжелательный и дружелюбный”, - вспоминал Фарли. После ленча Рузвельт и Фарли уединились в кабинете Президента. Наступила довольно долгая и напряженная тишина. Прервав молчание, Рузвельт сказал, что если конвенция его номинирует, то он будет бороться за третий срок. Как всегда, он начал с другого конца. “Джим, я не хочу номинации и собираюсь вслух сказать это конвенции. Ты видишь, я хочу быть здесь, в этом доме”. Фарли хорошо знал собеседника и был готов к такому началу. “Если Президент объявит об этом со всей определенностью, то конвенция не номинирует его”, - по мнению Фарли этого было бы достаточно. Все, что надо - это твердое слово Президента.

И дальше он объяснил свою позицию и позицию большинства в руководстве партии. По его мнению, третий срок разрушит партию. Не декларируя то или иное решение, Рузвельт делает невозможным номинацию кого-либо другого. Проблема третьего срока не только и не столько в нарушении традиции. Если один и тот же человек борется за президентство опять и опять, то это лишает партию какой-либо гибкости. Это создает ситуацию, когда талантливые люди, особенно молодежь, разбросанная по всей территории страны, теряет интерес к политике. Если Президент удовлетворен своей работой, то он удовлетворен и работой своих министров и помощников и не меняет их, что, в свою очередь, резко уменьшает возможности для роста достойных и ожидающих повышения. Молодые люди, которые в противном случае боролись бы за голоса и получали бы опыт и знание политической борьбы, понимают, что им ничего не светит, и уходят из политики. Все погружается в рутинную серость, партия теряет энергию и перспективу.

Выслушав монолог Фарли, Рузвельт спросил, что сделал бы Фарли на его месте. “На твоем месте я сделал абсолютно то же, что сделал в подобной ситуации генерал Шерман: сказал бы вслух, что я отказываюсь бороться за президентство, если буду номинирован, и не буду работать президентом, если буду избран”.

После минутного молчания и с абсолютно серьезным лицом Рузвельт ответил: “Джим, если я буду номинирован и избран, я не смогу в это время не принять присягу, даже если буду знать, что умру в течение следующих тридцати дней”. Судя по тону, “… в это время…” - по мнению Рузвельта было главным.

Разговор на этом закончился, Фарли понял, что Рузвельт будет бороться за третий срок. Ему осталось только объявить о своем решении и окончательно разорвать 18-ти летние дружеские отношения. “Я должен сказать еще кое-что, что тебе не понравится: я собираюсь включить свое имя в число кандидатов на конвенции… я чувствую, это мой долг перед партией”.

На этом, собственно говоря, заканчивается моя история. После невиданного до или после хаоса и неопределенности на чикагской конвенции, в последнюю секунду Рузвельт был номинирован (он так и не появился в Чикаго!) и в ноябре был в третий раз избран Президентом США. В условиях продолжающейся войны в Европе и последующей войны с участием США страшно себе даже представить победу в 1940 году республиканцев-изоляционистов.

P.S. Есть мнение весьма существенного количества американских историков и политологов, что своим решением Франклин Делано Рузвельт действительно разрушил Демократическую партию. Во всяком случае, на несколько последующих поколений. Это отдельная и весьма противоречивая тема. Было бы очень интересно услышать мнение читателей.

Источник: "МАСТЕРСКАЯ"