ЧП, в результате которого погибли шесть военнослужащих ЦАХАЛа при попытке взорвать тоннель ХАМАСа в центральной части Сектора Газы — это не только сама по себе трагедия, но и тревожный знак.

Тоннельная война будет продолжаться еще очень долго, и это уже другой вид боевых действий — та самая “третья фаза” наземной операции, о начале которой объявило наше военно-политическое руководство.

Это будет другая война.

Длительная. На измор. И мы это уже проходили однажды. 

Когда мы говорим о войне 7-го октября, часто возникают параллели с Войной Судного дня — настолько они очевидны с точки зрения “провала концепции”. Но если говорить о перспективе, то уместнее перенестись на девять лет вперед и поговорить о Ливанской войне, которая началась в 82-м, номинально продолжалась несколько месяцев, но по факту завершилась только в мае 2000-го, когда Израиль вышел из Южного Ливана. Исторические параллели, конечно, всегда ограничены, но тогда эта была война против Организации освобождения Палестины, боевики которой обстреливали Израиль. И по ее итогам верхушка группировки, включая Арафата, перебралась из Ливана в Тунис. После чего в Южном Ливане была сформирована так называемая зона безопасности, где Израиль находился следующие 19 лет. 

Сегодня, после трех месяцев активных боевых действий в Газе, ЦАХАЛ постепенно выводит оттуда свои войска и переходит к локальным операциям. И при том, что вопрос о послевоенном устройстве Сектора остается открытым, никто не сегодня не сомневается, что в том, что касается сферы безопасности, контролировать Газу будет израильская армия. А это значит — создание зоны безопасности и постоянное присутствие наших сил на территории Сектора.

И тут главная опасность — это повторение все той же истории, когда армия относительно легко захватывает вражескую территорию, но не покидает ее. И таким образом появляется инерция: достижений в военном плане меньше, сама армия становится менее подвижной и таким образом превращается в легкую цель для местных партизан. Или террористов. Короче говоря, армия выигрывает битвы, но проигрывает войну — если нет четкого плана действий. Это очень важный момент. И мы как раз в нем сейчас и находимся.

Вообще, все эти разговоры и заявления нашего военно-политического руководства о переходе к следующей фазе войны в немалой степени стали результатом американского давления. Терпение администрации Байдена и его лично уже на исходе, и нам нужно подать четкий сигнал, что мы не будем еще долго так интенсивно действовать в Секторе. Кроме того, это еще и сигнал Хасану Насралле (в надежде на то, что он его услышит), что если Хизбалла будет воевать с нами все то время, покуда мы воюем в Газе, — то вот вам пожалуйста, мы уже не так сильно там и воюем. Хотя, конечно, шансы на то, чтобы как-то договориться с Насраллой, тают с каждым часом…

Переход к третьей фазе в Газе — это не только жест в сторону американцев, но и осознанная необходимость. Если в Хан-Юнисе еще идут бои, то в Джебалии и Бейт-Лакии, по заявлениям армии, достигнут оперативный контроль, и смысла держать столько дивизий в Газе уже нет. Это еще не означает, что там будет все тихо, — как раз та самая партизанская война местных террористов в таких условиях, как правило, и начинается, но тут что две дивизии, что три — террористов-одиночек они не остановят.

Что остановит?

Да, собственно, на сто процентов ничего.

Не придумали еще другого способа бороться с герильей, кроме тотального истребления местного населения. Правда, это уже называется другими словами — и, кстати, именно сейчас в Гааге судят Израиль по обвинению в геноциде населения Газы. Так что нам такие проблемы не нужны. Видимо, зона безопасности — по периметру вокруг забора — это сценарий неизбежный. Эта же территория будет нашими защитными линиями, которые позволят нам при необходимости проводить операции в глубине Сектора. И отдельный вопрос — филадельфийский коридор, разделяющий Газу и Египет. Без контроля над ним боевики ХАМАСа — или того, что от него останется — продолжат получать контрабандное оружие из Египта бесконечно долго.

Но есть еще один аспект у любой войны. Это не только армия, но и общество. И тут я вновь возвращаюсь к Первой ливанской войне. Ее активная фаза — первые несколько месяцев — прошла относительно гладко в том смысле, что больших дискуссий вокруг нее не было (при том, что изначально эта военная операция под названием “Мир Галилеи”, которая проводилась на фоне гражданской войны в Ливане — вызывала немало вопросов…). Они стали звучать громче, когда солдаты-резервисты начали получать повестки в Ливан. Сегодня резервисты тоже могут стать фактором давления. Не потому что они не хотят служить в Газе. Никто не сомневается в правильности и необходимости этой войны, равно как и в том, что на выполнение поставленных задач уйдет время — возможно, весь этот 2024-й год. Разница в том, что Израиль — едва ли не впервые в своей истории — воюет так интенсивно и так долго, а основное бремя этой войны ложится как раз на резервистов. Которые сегодня теряют бизнесы, находятся далеко от своих семей, иногда уже не в состоянии их прокормить — мы видим и слышим эти свидетельства на заседаниях финансовой комиссии Кнессета. А у правительства до сих пор нет четкого плана действий — как им помочь. Это важная история, на самом деле, поскольку она вписывается в те вопросы, которые есть, и которые задавать сегодня считается неприличным: как вела себя армия в первые часы и дни этой войны? Как события 7-го октября вообще стали возможными? Это политическая дискуссия будущего, и это будущее уже здесь, с нами. Ну и, конечно же, главное — это заложники. Ведь эта война действительно может продолжаться еще целый год, но у наших людей в плену ХАМАСа нет столько времени.

А следовательно, нужен четкий план действий. Понимание той цены, которую мы готовы заплатить за выполнение целей. А говорить на камеры “мы уничтожим ХАМАС и не остановимся, пока не выполним эту цель” — это уже не совсем работает. И пока нет этого плана, Газа превращается в болото, которое может затянуть нас так, как затянул почти на два десятилетия Ливан.

Блог автора в Telegram