Эти молодые женщины похоронили близких и любимых, оплакали свою потерянную любовь и вернулись в строй — чтобы увековечить их память. Сейчас, спустя три месяца после начала страшной войны, девушки-бойцы не только воюют наравне с мужчинами, но и часто командуют солдатами-новобранцами. Истории женщин, которые сражаются на передовой за свое и наше будущее, — в проекте "Лица войны".

У Йонатана и Ади были большие планы. Они собирались после окончания службы в армии поехать путешествовать, а потом пожениться. Они были вместе четыре года, и последний день до его гибели они тоже провели вместе. Они расстались шестого октября, а седьмого его не стало. Йонатан Савицки, боец элитного подразделения "Эгоз", с однополчанами был в Самарии, куда их вызвали для выполнения операции по задержанию террористов. Как только сообщили, что началась война, отряд из тринадцати человек выдвинулся на защиту военной базы Кисуфим. На базе находились тридцать две девушки из отряда электронного наблюдения за границей, которые видели через камеры, как террористы взламывают ограждение и проникают внутрь. Кроме них, здесь же находились солдаты бригады Голани, три женщины, приехавшие навестить мужей на праздник, и один младенец — в общей сложности пятьдесят человек. Все находившиеся на базе люди были спасены, а Йонатан и еще два бойца погибли в бою с террористами.


Ади и Йонатан

— Я сначала не волновалась, — рассказывает Ади. — Я думала, у него просто нет связи. Такое и раньше бывало, когда он уходил на задание, а телефон оставался на базе. Но спустя два дня поздно вечером мне сообщили, что он погиб. Я собралась и сразу же поехала к нему домой, к его родителям и сестре.

21-летняя Ади Харэль — офицер-артиллерист. В ее подчинении двадцать три солдата срочной службы. Их задача — вести артиллерийский и минометный огонь по позициям террористов в секторе Газа. "После гибели Йонатана я уже ничего не боюсь", — объясняет она. Еще со школы она мечтала попасть в боевые войска и пошла на курс армейской подготовки, где и познакомилась с Йонатаном. О том, что она будет воевать, Ади знала давно и готовилась к этому. Она не была готова к тому, что потеряет своего любимого так рано.

— Я сказала себе: сейчас не время горевать. Боль и тоска останутся со мной навсегда, но сейчас главное — сосредоточиться на работе. Я отвечаю за людей, я должна вести их за собой и демонстрировать уверенность в себе. Плакать я буду потом, после войны, — говорит Ади.

Она выросла в семье, где сионизм и патриотизм прививались с детства, и она стремилась пройти армейскую службу там, где сможет реализовать свой потенциал и внести свой вклад в безопасность страны. "Мои родители воевали, теперь моя очередь", — говорит Ади. Теперь она отправляет в Газу снаряды с именем Йонатана, в память о нем и их любви.

— У меня нет желания отомстить, — говорит она. — Я знаю, что те, кто убил его, давно уже мертвы. Но я считаю, что мы должны сровнять Газу с землей и забрать эти земли. Я знаю, что это вряд ли когда-нибудь случится. Но для меня это была бы настоящая победа.


Снаряды — за Йонатана

*     *     *

Последняя фотография двадцатиоднолетнего старшего сержанта танковой бригады Юваля Бен-Якова была сделана в бомбоубежище утром седьмого октября. Он в пижаме и босиком, потому что тапочки он отдал своей девушке, двадцатилетней Рони. Они были вместе несколько месяцев, любили друг друга и собирались пожениться. Они служили на базе Ифтах, ближайшей к сектору. Позже Рони рассказала о том, что случилось в то страшное утро.

— В полседьмого мы проснулись от воя сирен, — говорит Рони. — Побежали в бомбоубежище. Нас было сорок-сорок пять человек на базе. Через несколько минут мы услышали, что началась перестрелка на воротах, охранявших базу. Юваль сказал, что там стоит девушка, которая даже толком не умеет держать оружие, и он должен ей помочь. Он выбежал из укрытия и поспешил на помощь.

Шестеро солдат, охранявших базу, приняли бой, который длился около двадцати минут. Позже были обнаружены десятки трупов боевиков. Юваль уничтожил от пяти до семи хамасовцев. Фактически, своими телами они остановили террористов. Все люди, находившиеся внутри, спаслись. Все защитники погибли. До демобилизации Ювалю оставалось десять дней.


Похороны Юваля

Рони стала частью семьи и почти неотрывно находится с мамой погибшего. Вместе они пытаются справиться с горем, которое сроднило их. Но пока им обеим слишком больно говорить о Ювале.

— Я хочу проснуться, как будто бы от страшного сна. Позвонить ему, обнять, посмеяться вместе. Я не могу поверить, что этого больше никогда не будет. Это несправедливо и невозможно.

Полтора месяца Рони провела дома. Ей нужно было время, чтобы оплакать Юваля и привыкнуть к мысли о том, что он погиб. Потом она вернулась на базу.

— Я должна завершить этот круг, — говорит она. — Я должна сделать все, что в моих силах, чтобы продолжать воевать, бороться и помогать другим. Здесь, на базе, меня окружили заботой и любовью. Все пытаются мне помочь, облегчить мою боль. И это дает мне силы продолжать жить.


Рони и Юваль

Рони уже давно не считает, сколько ее боевых товарищей погибло на этой войне. "Много", — говорит она. Сейчас она находится у себя на базе, в оперативном штабе. В ее обязанности входит отслеживание ситуации на фронте и быстрое реагирование на любые изменения: отправку сил подкрепления, эвакуацию раненых или другие задачи, которые возникают во время боевых действий.

— Я никогда не забываю о Ювале, он всегда останется частью моей жизни. У нас было столько планов! Мы должны были оба скоро демобилизоваться, собирались путешествовать. Но этого не произошло. Меня утешает только то, что мы сделали правильное дело. Мы защитили нашу базу от террористов. Мы приняли на себя первый удар террористов и смогли его отразить. У меня нет никакой обиды на тех, кто принимал решения и не прислал нам подмогу в тот день. Тогда все сражались отважно, изо всех сил. Мы оказались на первой линии огня. И я горжусь тем, что я сейчас нахожусь на базе Ифтах. Это был наш дом. Здесь мы познакомились, полюбили друг друга и так трагически расстались.

*      *      *

— Мне кажется, это несправедливо, что у солдат только одна жизнь. Они уходят на войну, защищают родину и так легко погибают. У них должна быть как минимум две жизни — одна для войны, другая для мира.

Эти слова говорит мне двадцатишестилетняя Саша Рыжкова, сестра погибшего в бою с террористами Максима Рыжкова. Тридцатилетний Максим Рыжков пал смертью храбрых девятнадцатого октября во время выполнения боевого задания в Туль-Кареме. За сухой равнодушной новостной сводкой стоит человеческая судьба и огромное горе. У Максима осталась мама, сестра, бабушка и дедушка, любимая девушка и боевые друзья.

Голубоглазый блондин Максим Рыжков служил в специальном отряде "псевдоарабов". Он всегда шел вперед, прикрывая собой товарищей. В тот день их отряд вернулся из сектора Газа, где выполнял спецзадание. От разведки поступило сообщение, что группа из двенадцати террористов готовит масштабный теракт на территории Израиля. И тогда "псеводарабы" отправились в Туль-Карем, в Самарию. Места эти они знали прекрасно, бывали там не раз и хорошо ориентировались. Восьмерых боевиков удалось уничтожить сразу же, а еще четверо спрятались в соседнем доме. Макс побежал за ними, но те бросили ему навстречу взрывное устройство. Он погиб на месте. Позже, на похоронах, боевые товарищи скажут его маме Ольге: "Он был нашей легендой".

— Макс был для меня авторитетом, кумиром, — говорит Саша. — Я очень гордилась им и хотела быть похожей на него. Я бы хотела, чтобы он мной тоже гордился.


Саша и Максим

В армии Саша служила в пограничной охране, позже закончила университет по специальности "криминология", а после гибели брата решила продолжить его дело и вернуться на службу, теперь уже в разведку погранохраны. Она хочет использовать свои навыки для борьбы с арабским террором.

— В тот день, когда он погиб, я была своя не своя, — рассказывает Саша. — Я не находила себе места. Я попросила, чтобы он записал свой голос. Я хотела оставить его на память. Он только смеялся, все повторял: "Со мной все в порядке, не переживай. Ничего не случится". Он таким и был — всегда в хорошем настроении, энергичный, занятой. Он был нашим якорем, он умел находить правильные слова, чтобы успокоить, поддержать. Такой сильной спины, каким был он, у меня в жизни теперь нет и я не знаю, будет ли когда-нибудь.

Саша вспоминает, как в тот, последний день, у нее было дурное предчувствие, она как будто бы знала, что больше никогда не увидит своего брата. Она писала ему сообщения, полные тревоги: "Макс, ответь. Макс, я хочу услышать твой голос. Макс, я не могу ничего с собой поделать, я очень боюсь…" В полдень она, измученная переживаниями, прилегла отдохнуть. А когда проснулась, его уже не было в живых.

— Он был прирожденный солдат. Я ему говорила: не нужно все время быть героем, иногда нужно быть просто человеком. Но он не слышал. Всю свою жизнь он посвятил борьбе с насилием и террором. Мне кажется, если бы он мог выбрать свою смерть, то она была бы именно такой: во время службы, в борьбе с террористами. К тому же ему было важно отомстить за смерть друга, который погиб на вечеринке Нова. Я думаю, что он свою задачу выполнил.

Сейчас Саша проходит сложный период экзаменов и профессиональной подготовки. Но она не боится трудностей, у нее есть цель:

— Я хочу на День памяти павших солдат прийти на могилу к Максу в его форме, с его номерным знаком и показать ему, чего я добилась. Я поклялась на его похоронах, что буду всеми силами увековечивать его память и пойду по его стопам. И я это сделаю. Обязательно.