Аятолла Али Хаменеи, верховный религиозный лидер Ирана, не пытался скрыть слезы во время прощания с Касемом Сулеймани, всемогущим командующим спецподразделением “Аль-Кудс” в составе Корпуса Стражей Исламской революции, который был темным рыцарем Ближнего Востока.

Сулеймани был самым близким человеком к Хаменеи, могущественнейшему человеку в Иране, с точки зрения способности воплотить его идеи в жизнь и наиболее точно интерпретировать его желания.

Хаменеи оплакивал своего истинного союзника и талантливого стратега, которому удалось осуществить некоторые из его скрытых мечтаний об экспорте исламской революции за пределы Ирана и о расширении гегемонии Ирана на Ближнем Востоке.

Сулеймани, неожиданно ликвидированному американцами, уже нашли замену, но пройдет еще много времени, прежде чем кто-нибудь сможет по-настоящему занять его  место.

Сулеймани был повсюду и легко лавировал между различными фронтами, где он командовал иранскими и проиранскими силами, сражающимися против врагов Исламской республики Иран: против суннитских повстанцев в Сирии, ИГИЛа в Сирии и Ираке, Израиля, Саудовской Аравии и, разумеется, против Америки.

Но для Хаменеи и для многочисленных верующих мусульман-шиитов по всему Ирану и за его пределами, а также для множества других людей, пришедших проводить Сулеймани в последний путь из Ирака в Иран, это стало не просто политической ликвидацией очень важного человека.

По их мнению, Сулеймани был очередным мучеником, принесшим себя в жертву, смерть которого было невозможно предотвратить, потому что вся шиитская история изобилует убийствами, страданиями и смертью.

Речь идет об уходящем корнями в древность нарративе, который во многом определяет политику Ирана в отношении Ближнего Востока и западных стран и сегодня, в 21-м веке.


Бейрутские воспоминания

Глядя на иранских лидеров, стоящих со слезами на похоронах, и на десятки тысяч рыдающих иранцев, я вспомнила множество слез, которые проливаются ежегодно в день Ашура — день поминовения погибших шиитских мучеников, отмечаемый шиитами по всему миру.

Черные траурные флаги и красные флаги мести реяли в небе над Бейрутом, а красивое лицо святого, изображенное в каноническом стиле (горящие черные глаза на гладком молодом лице и взгляд, преисполненный величия и страданий) взирало на толпу людей, присутствовавших на мероприятиях Ашуры.

Мне довелось обозревать одно из таких траурных мероприятий. Я сидела в огромной мечети в южном пригороде Бейрута и наблюдала, как десятки тысяч мужчин и женщин оплакивали горькую судьбу Хусейна ибн Али, как будто его убили сегодня, а не в далеком 7-м веке

Наблюдая за рыдающими рядом со мной шиитскими мужчинами и женщинами, я вспомнила известную фразу Уильяма Фолкнера: “Прошлое не мертво. Оно даже не прошлое”.

С точки зрения шиитов, даже сегодня они продолжают идти по пути мучений, на который вступили в 7-м веке, когда в городе Кербела (на территории современного Ирака) были зверски убиты Хасан и Хусейн, внуки пророка Мухаммеда и сыновья четвертого правителя Али. Ранее сам Али был убит в глубокой ночи ненавистниками, сговорившимися против него, чтобы свергнуть власть.

Различие между шиитами и суннитами зародилось в те времена. На арабском языке слово “шиизм” означает “фракция”. Одна политическая фракция была отстранена от власти другой. Сегодня фракции действуют по-другому, но их цели неизменные. Они жаждут власти, влияния и денег.

Гибель Али, Хасана и Хусейна стала переломным моментом для последователей Али и его семьи. Их отстранили от власти, и их политический нарратив вскоре превратился в мессианско-религиозный. Шиитам противостояли сунниты, следовавшие по суннитскому пути и по стопам пророка. Суннитов было очень много, и они были очень влиятельными (на сегодняшний день только около 15% мусульман являются шиитами).

Мортеза Авини, иранский журналист, освещавший в свое время ирано-иракскую войну, однажды написал, что если кто-то хочет понять иранцев, ему нужно ознакомиться с фактами о битве при Кербеле в 680 году, в ходе которой были убиты внуки пророка Мухаммада Хусейна ибн Али и сыновья четвертого халифа.

Иранцы также говорят, что для них каждый день — это Ашура, а весь мир — это Кербела. Этот нарратив настолько глубоко укоренен в иранской культуре, религии и политике, что уже невозможно отделить глубокую веру от политических манипуляций.


Разные, но похожие

Многие иранцы сегодня выступают против режима подавления и тирании мусульман-шиитов, рожденного из противодействия шахскому правлению, которое также отличалось угнетением народа и тиранией.

Многие хотели бы, чтобы правительство действовало в их интересах, а не направляло свои усилия на экспорт исламской революции в другие страны, или не руководствовалось бы интересами сирийского режима или режима Хизбаллы.

Совсем недавно десятки тысяч людей вышли на улицы и потребовали фундаментальных изменений в системе власти, формирующейся сейчас в Иране. Но в то же время те же иранцы противятся американскому вмешательству в дела их государства.

Они хорошо помнят свержение премьер-министра Мохаммеда Моссадыка в 1952 году после действий Соединенных Штатов и уверены, что их стране нужна ядерная программа, чтобы защитить себя и предотвратить “очередную битву при Кербеле”, которая может привести к хаосу и разрушениям.

Исследователи, изучающие нарратив Ашуры, начинают понимать ощущение преследования и жертвенности, не покидающее людей, а также чрезвычайно сложный комплекс эмоций, царящий в Иране в отношении арабского и суннитского окружения, а так же в отношении западных стран, неоднократно вмешивавшихся во внутренние дела государства.

И поэтому страна, считающаяся жестокой и смертоносной, также сигнализирует миру о перенесенных страданиях и гонениях.

Когда иранцы смотрят на карту мира, они преимущественно видят американские военные базы или враждебные им арабские и суннитские режимы.

Таким образом, как и другая ближневосточная страна, которую мы отлично знаем, Иран ощущает постоянную угрозу со стороны ближайшего окружения.

Никто не отрицает агрессивного и опасного характера иранского режима, частью которого являлся Касем Сулеймани. Многие иранцы, а также народы региона, включая израильтян, надеются, что однажды этот жестокий режим будет заменен другим, более умеренным. Но нарратив преследования, слабости и страха, определяющий нынешнюю политику Ирана, никуда не исчезнет.

Любой, кто мечтает об изменениях в Иране, преимущественно шиитском, должен будет разобраться с наследием Ашуры. Он будет иметь дело с чувствами преследуемого меньшинства, которое может вовлечь весь регион в суровую и кровавую реальность, которое кажется ему просто самообороной.

 

Оригинал на иврите: ZMAN

Источник: "РеЛевант"