В марте в театре "Гешер" состоялась премьера спектакля "Души" ("Нешамот") по пьесе Рои Хена. "Души" – это рассказ о поиске искупления, о борьбе еврейского народа, который снова и снова восстает из пепла. Пьеса была написана Рои Хеном по его одноименному роману специально для этого спектакля. Рои Хен, писатель, драматург театра "Гешер" и лауреат премии Агнона 2023 года, в своем романе тонко переплетает личное и коллективное, ставя перед читателем вечные вопросы бытия.
В главных ролях: Евгения Додина и Ариэль Бронз. Режиссер – Итай Тиран. В этом интервью Рои Хен и Евгения Додина поделились своими мыслями о спектакле.
РОИ ХЕН
Корр.: Когда я читала роман мне было сложно понять, как все эти путешествия души "поместятся" в спектакль.
Рои Хен: Я написал два романа в одном. Две пьесы в одной. Хотя одна не может жить без другой. Это Гриша, его душа, которая путешествует из одной страны в другую, из одного тела в другое в поисках исправления и очищения. Путешествует в поисках родной души и вместе со своей родной душой. Это не случайные перемещения и не случайные географические точки. Первая реинкарнация – это еврейское местечко, начало еврейского театра, Пурим. Евреи, которым было тысячелетиями запрещено заниматься театром, начинают вдруг делать театр.
Вторая реинкарнация – это еврейское гетто в Венеции 18-го века, Каннареджо, первое гетто в мире, где евреи жили совершенно новой жизнью, разные евреи со всего мира – "немцы", "испанцы", "славяне", "итальянцы". Как-то они жили все вместе в маленьком гетто, печатали книги, создавали театральные пьесы. Можно поехать в Венецию и увидеть это гетто в квартале Каннареджо.
Следующая реинкарнация – это Марокко 19-го века, это мои семейные корни. Я впервые поехал в Марокко, чтобы написать эту главу. Я вообще везде ездил, я пять лет работал над этим романом.
И потом Холокост, Дахау. Новая реинкарнация, без которой невозможно рассказать нашу историю. Это история одного человека, но это и история народа. И мы можем подумать, что это история Гриши, человека, который тяжело пережил репатриацию. А можем поверить, что это путешествия души, ведь Гриша подозрительно много об этом знает. Он как-то слишком лично об этом рассказывает. Грубо говоря – откуда мы знаем? Откуда знаем, что было до рождения и будет после смерти?
Другая история, которая показана – это не история реинкарнации, а история эмиграции, репатриации. Тут тоже рассказывается о том, что каждый человек, который эмигрировал, знает, что такое "переродиться". Каждый этап реинкарнации героя – ты поменял место, ты поменял тело, ты поменял язык, но душа у тебя та же. И она тоже меняется со временем. На самом деле это две одинокие души, живут в Яффо, в разбитой квартире. На самом деле книга о том, что ты возвращаешься в мир, чтобы что-то исправить. Они пробуют что-то исправить, быть лучше, а это тяжело. Единственное, ради чего ты сможешь сделать это путешествие во времени – это чтобы рядом с тобой была родная душа.
Корр.: Кто они, те люди, которые реализовали ваш замысел на сцене "Гешера"?
Рои Хен: Я делаю это с людьми, которым я очень доверяю. Евгения Додина играет потрясающую маму. Итай Тиран, мой друг из "другой жизни", с которым мы были знакомы, когда нам было по 14 лет, у нас была рок-группа, мы были музыкантами. Мы дружим, и сейчас нам очень хорошо работать вместе, мы объединили усилия. Полина Адамова, которая делает костюмы, моя жена, с которой мы иногда работаем. Эран Ацмон, который сделал прекрасный макет квартиры в Яффо.
Корр.: Сейчас, после премьеры, можно спросить: ожидали ли вы такого успеха? Понятно, что автор надеется на успех, но ожидали ли вы, что будет такая восторженная реакция?
Рои Хен: Нет, я не ожидаю успеха. Мне всегда кажется по дороге, что это не может интересовать никого, кроме нас. Я всегда чувствую, что каждый человек, который смотрит, смеется и плачет вместе с нами – это какое-то чудо. Каждый раз меня это удивляет.
Корр.: Как вам кажется, на чьей стороне симпатии зрителей в спектакле "Души"?
Рои Хен: Евгения Додина находится в потрясающем моменте своей карьеры, когда в один месяц вы можете ее увидеть в роли Ричарда III, великого шекспировского тирана, который говорит на превосходном иврите, а потом в роли Марины, которая говорит на ломаном иврите. Но, как она говорит: "я плохо говорю, но понимаю все".
Спектакль идет два с половиной часа, и из них примерно час один человек стоит на сцене и разговаривает. Мы сначала боялись, как это будет. Какой бы этот актер не был великий – как это будет? Но Евгения Додина так это делает, что невозможно оторвать глаз, время проходит быстро, ты не замечаешь времени. Публика одновременно и смеется, и плачет.
С другой стороны – Ариэль Бронз, совершенно редкая птица. Родился в Одессе, приехал сюда, знает кое-что об эмиграции, о реинкарнации. Много лет работал вне репертуарного театра, и потрясающе играет в репертуарном театре.
Сейчас билеты на спектакль распроданы на ближайшие три месяца. Вдруг у него тоже появился такой прорыв – у него главная роль в спектакле "Души" и главная роль в фильме Надава Лапида, который был представлен на Каннском кинофестивале в этом году. Когда этот роман "Души" вышел, было ощущение, что он открыл для меня новую реинкарнацию, новую жизнь. И вот для них этот спектакль в чем-то это сделал. Может, это свойство этого материала – начинаешь открывать для себя следующую жизнь.
Корр.: Вы столько добрых слов сказали в адрес исполнителей главных ролей. Расскажите и о других актерах спектакля.
Рои Хен: Они очень сплочены, это настоящая компания. Нета Рот, которая уже играла и в "Саломее", и в "Анне Карениной" и в "Кто со мной?" играла главную роль. Она неожиданная совершенно, просто королева. Ее не узнают, потому что она преображается здесь, и это огромный талант. Гилад Клеттер, который со мной уже много лет. Я ему пишу роли и слышу его в себе, мы просто уже близкие люди. И Ала Дакка, наконец-то у нас получилось поработать. Актер арабского происхождения, который поет так, что люди думают, что это запись, причем сделанная в студии.
И, конечно же, девочки. В пьесе девочка только одна, у нас их две (Айя Замир и Рони Ургад). Дети в театре меня всегда очень сильно умиляют. Я знаю, как это тяжело. Но они любят быть на сцене – спокойно, уверенно.
Корр.: Отдельное впечатление – сценография спектакля. Чья это была идея – таких перевоплощений квартиры? Когда секунду назад – это квартира, а сейчас – Венеция. Или только что была квартира – и вот уже это местечко Хорбица.
Рои Хен: Такие вещи иногда рождаются, а кто первый сказал, определить тяжело. Понятно, что замечательный художник Эран Ацмон, который многие спектакли делал в "Гешере" и не только. Он очень скромный, добрый человек, который жил этим проектом. Он все время приходил, добавлял маленькие детали тут, маленькие детали там. Чтобы в Хорбице был огонь, в Венеции была вода, в Марокко песок, и, конечно, чтобы в последней части был воздух. Это такие идеи, которые нигде не написаны, но мы их держали в голове, и они тоже являются частью этой декорации.
То, что все происходит в квартире, это тоже гениальное решение режиссера и художника вместе. Такое решение – да, и ванна может быть гондолой, и салон может быть маленькой хаткой в местечке или домом в Марокко. И, конечно же, важны костюмы, которые сделала Полина Адамова, моя жена. Она пришла в этот проект подготовленной, потому что она помогала мне, когда я писал роман. Без нее я бы вообще не закончил роман. Мы были вместе везде – и в Венеции, и в Марокко. И Полина помогла мне с костюмами в самой книге. Так пришла в этот проект, совмещая свои знания театрального костюма и знание романа.
Корр.: Как вам кажется, зритель после спектакля "Души" поверил в реинкарнацию? Или зритель согласился с Мариной, что это все – фантазия Гриши?
Рои Хен: Верить или не верить – это выбор зрителя. Можно жалеть, что ты не жил, не сделал то или это. Я скажу, что этот спектакль – это оммаж любому эмигранту, который превратился в другого человека, пересадил свои корни в новую землю. Поэтому, конечно, публика, которая прошла репатриацию – это первая публика, для которой был сделан этот спектакль. Они поняли, мне кажется, все намеки, все темы, все шутки.
Русскоязычные читатели и зрители мне очень важны. Потому что они встречают Марину, которая рассказывает, что такое детство Гриши в Москве, как они приехали в Израиль, что такое для нее было приехать сюда, как она влюбилась в эту страну, как она осталась здесь, как она видит израильтян. Потому что она тоже часть этой страны, и, несмотря на ее ломаный иврит, она во многом "побеждает" Гришу, она более трогательная, более открытая. Когда вы видите игру Додиной, ее трудно не полюбить.
ЕВГЕНИЯ ДОДИНА
Корр.: По словам автора, Рои Хена, "Души" – это два романа в одном, две пьесы в одной. И одна пьеса не может существовать без другой. Так чувствуют и те, кто читал роман. Как чувствуете эту пьесу вы?
Евгения Додина: Да, одна не может без другой настолько, насколько душа матери неотделима от души своего ребенка. Душа матери и душа сына, которые ищут и находят друг друга, пройдя через, казалось бы, невозможное. Это затрагивает сразу много важных вопросов: чувство вины родителей по отношению к своим детям. А позже, когда дети вырастают, они начинают чувствовать то же по отношению к своим родителям, понимать это.
Это то, что я поняла в свое время – ты чувствуешь себя ребенком по отношению к своим родителям, а потом наступает момент, когда они становятся твоими детьми. То, что важно – в моей героине, в Марине есть все материнские чувства "в одном флаконе". И она проходит путь от полного отрицания до слияния душ.
Корр.: После премьеры писали о "другой Додиной", "новой Додиной". Для вас Марина – это действительно абсолютно новый образ?
Евгения Додина: Абсолютно новый образ, конечно. Во-первых, сама форма существования на сцене. Вся роль – это монологи, очень длинные, я никогда такого не играла. Это совершенно новая форма существования на сцене для меня, совсем иначе, чем работать с актерами на сцене. Мне в этом случае очень помогло то, что Итай Тиран, режиссер спектакля, был очень внятным и очень настойчивым. Я сначала была очень перепугана тем, как это – просто стоять на сцене и разговаривать.
Итай сказал такую фразу в самом начале репетиций, что Марина – это такой образ, внутри которой маленькая птичка сидит. И он привел мне несколько примеров. Я, конечно, очень много вдохновения почерпнула из своей семьи, друзей, друзей родителей. Эти люди, которые как цветок, который пересадили в другую почву, и он пытается пустить там корни, он боязливый, этот цветок, он очень трогательный и очень пронзительный. Наша задача была, в том числе – не потерять эту пронзительность.
Корр.: Вы работали с большими мастерами, с известными режиссерами. Это не первая ваша работа с Итаем Тираном. "Ричард III" продолжает с успехом идти на сцене "Гешера". Несколько слов о нем.
Евгения Додина: Итай – один из лучших актеров своего поколения. Последние пять лет он не живет постоянно в Израиле, играет и ставит в Австрии и Германии. Он блистательный актер и режиссер тоже.
Корр.: Рои Хен подсчитал, что монологи Марины занимают из двух с половиной часов спектакля около часа. И это смотрится легко, зритель с Мариной в этот момент.
Евгения Додина: Да, и эти монологи еще и блистательно написаны. Это при том, что мы довольно много текста сократили. Мы надеялись, что это будет узнаваемый образ. Мы предполагали, что зрители будут смеяться. Я понимала, что текст прекрасный. А когда пришла публика, я поняла, насколько он прекрасен. Рои, конечно, очень чувствует публику, у него потрясающее чувство юмора, и это, конечно, работает.
Корр.: Кроме монологов есть еще ваше взаимодействие с Гришей, с Ариэлем Бронзом. Как вам работалось с Ариэлем?
Евгения Додина: Это его первая работа в репертуарном театре, с которой он блестяще справился. Я к Ариэлю, с одной стороны, привыкала, потому что он очень необычный. С другой стороны, я на репетициях очень быстро поняла, что просто невозможно представить себе другого Гришу. Я буквально влюбилась в его индивидуальность. Он очень необычный, он большой художник, это очень чувствуется.
А этой роли я почти не играю, и в этой роли я чувствовала, что если начну больше играть, то мы что-то потеряем. То же и в партнерстве с Ариэлем – я и от него не чувствовала этой игры. Такой Гриша, другого быть не может.
Корр.: Я задавала этот вопрос и Рои Хену, спрошу и у вас. Поверили ли вы в реинкарнацию или солидарны с Мариной, что все это – фантазия Гриши, которому тяжело далась репатриация?
Евгения Додина: Я верю в реинкарнацию, но не фанатично, конечно. А Марина, она не то, чтобы не верит сыну. Ей просто нет места там, и это, опять-таки, отрицание, отторжение того, что Гриша, ее сын, стал таким, какой он есть сейчас. Есть здесь и оправдание себя, и часть этих оправданий, они верны. Это и есть сложность взаимоотношений, сложность жизни, сложность обстоятельств, сложность истории, исторических процессов. Здесь Рои очень глубоко копает. События, перевернувшие мир и события в отдельно взятой семье. Ведь жизнь могла сложиться совсем по-другому. Мы все это в каком-то смысле проходили. У каждого есть свои истории.
Корр.: Была очень сильная, просто потрясающая финальная сцена ваша с Ариэлем. Если катарсис – это цель спектакля, то мы, зрители, его пережили.
Интервью подготовила Олеся Королева
комментарии