Двадцать четвертого в супермаркете люди говорили, что их предки правильно назвали февраль лютым.
Украинцев стали убивать сразу - и с воздуха, и с земли, и вблизи, и издалека, из танков и гаубиц, с оптическим прицелом и в упор. А их землю выжигать до тла.
Сергей и Наталка жили в Харькове. Он посадил беременную жену в поезд, проводил до Польши и вернулся на войну.
Мать наотрез осталась с котом и собакой.
Русские далеко, может, обойдется? Они на Киев зубы точат, ну, на Одессу. А кому нужен этот Лисичанск? Тут родня и друзья, огород, и могила мужа, и деда с бабкой. И если над головой летают, таки ладно.
Наталка в Польше на девятом месяце волонтерила: раскладывала гуманитарку по коробкам. И руки чем-то заняты, и голова, и люди кругом. Так что, если схватки, то хоть помогут.
Телефон Сергея замолчал в марте; звонили из батальона, сказали: скорее всего, он в плену, или кто его знает, а нашли через неделю полузасыпанного землею в окопе возле пулемета, вокруг десятки мертвых врагов.
Наталка не плакала. Не было сил. А еще боялась, вредно для ребенка. Ребенок всю ночь толкался, будто знал. И наверное, горько плакал.
В конце марта позвонили из Харькова: разрушили пятиэтажку в Салтовке, сгорела квартира, где они с мужем недавно встречали Новый год, ездили гулять в парк, строили планы.
В апреле умерла мать Оксана Николаевна. Рак доконал. В Лисичанск еще не часто, но "прилетало".
Наталка звонила, умоляла похоронить маму по-людски.
Собака выла как полоумная.
Сколотили гроб, батюшка ночью в доме отпел, мужики снесли на кладовище, пока темно, и успели до утренних обстрелов.
С холма было видно, как внизу горит Северодонецк.
Страшно горит. Некоторые хаты пылали, как скирды на поле.
Наталка копила на коляску, на кроватку и всякие детские причиндалы. Но почти все сбережения послала подруге - на памятник матери. Сделали на совесть, из гранита, крест из лабрадора: прислали фото по Интернету.
Просила: за отчим домом присматривать, думала вернуться в Лисичанск с ребенком после войны.
Подруга присматривала и писала: все хорошо, вещи на месте, даже "Зингер" не украли, мамины герань и фикус поливают, - то она, то ее дочка.
Вдруг подруга замолчала, от дочери пришло: "Дорогая Наталья Васильевна, мама погибла в клубе Крупской при артналете".
В конце мая от гаубичного снаряда сгорел дотла отчий дом в Лисичанске.
А заодно разнесли кладбище. Ракета угодила как раз туда, где захоронена родня, и на месте свежей могилы матери большая воронка, глина вперемешку с обрывками траурных лент, сухими цветами, обломками гранита.
В этот день Наталка потеряла все.
Задумала умереть тихо, незаметно, так, чтобы поляков не тревожить, и чтобы поменьше беженок знали. Закрылась в подвале. Но старая пани Зося, что приютила Наталку, заметила, уговорила, дочка, не надо, дитя ни при чем.
Наталка рожала девчонку в первых числах июня, тяжко, яростно, самозабвенно. Будто и не рожала вовсе, а мстила оркам.
И никогда еще в роддоме польского городка не слыхали столько мата.
Акушерка, когда поднесла к Наталке ребенка, сказала: "Narodziła się Ukraina!" ("Украина родилась!")
Назвала Оксаной, в память о матери.
Девчонка получилась с карими решительными глазами и громким голосом.
Но когда мать с ней говорит, умолкает и слушает.
Эти суки думают, говорит Наталка дочери, что всех нас убьют, и не останется никого. Даже тех, кто мог бы вспомнить, на что были готовы враги, когда нас убивали.
Пусть даже и Наталка не доживет.
Но Оксана не забудет.
Потому что все равно будет день, когда в Украине не останется ни одного живого пришельца из России.
Тогда они построят новую страну. Которая не станет никому угрожать.
Потому что, кроме садизма и смерти, есть обычная мудрость - просто жить, не мешая другим.
Просто жить - строить дом и любить своих детей.
Источник: Facebook
комментарии