В Израиле непривычно холодно, от мысли что кто-то из наших ребят вышел на задание в ночь, становится зябко. 

Правда, в Канаде гораздо холоднее, хотя в домах намного теплее, уютнее. 

Впрочем слегка  бодрящий, морозный воздух мне нравится, север мне не вреден. Тем более время летит быстро, короткая израильская вольнодышущая зима сменится длинным знойным израильским летом.

*     *     *

Вершины гор припорошены снегом, холод, как у нас говорят, лисий, и этот жуткий ветер, проникающий в леденеющие жилы. Кофе в термосе давно закончился, и уже плевать на запрет курить, только прячешь от снайперов в рукаве огонек крепких бесплатных американских сигарет.

Ну какие “грязные” в эту плюющую градом ночь на горе Проклятия? 

Хотя жаль, что нет “гостей”, а то мы пустили бы галопом замерзающие сердца, глядишь и согрелись.

У Дмитрия уже прерывистое дыхание, он дрожит всем телом, парень хоть из России, а не выдерживает. Похоже, начинается гипотермия.

- Скажи что-нибудь, - шепчу ему по-русски.

- На..на..на...куй, - выдыхает Дима.

Самое главное на войне - не победить, а выжить. 

- Снимаем засаду, -  я сообщил на базу по рации, впрочем, не сообщил, а поставил перед фактом. 

- Идти можешь? 

- По..по... пы...пы...та...та... да!

Мы взяли его под руки, он сам килограммов 80 и на нем еще 20, тащим.

Железная птица, сеющая смерть, появилась бесшумно и замерла над нами. 

Ракета, и от нас останутся только жетоны, встроенные в армейские ботинки. Страшно? Нет, не страшно. Жутко. Но шевелиться нельзя, пусть смотрят, пусть внимательно смотрят. Каски, “М-16”, наплечная рация с антенной. 

Вертолет повисел над нами вечную минуту и, поблескивая огоньками, растворился в ночи.

- Я сам, - высвободился Дмитрий из наших объятий. 

Через час мы уже принимали, судя по пару, горячий душ, а потом пили израильский чай “Высоцкий”.

- Скажи мне, - Дима вновь обрел дар беглой речи. - Почему я, программист, с окладом в 20 тысяч, муж и отец, должен все бросить и пойти служить, а может и подыхать, а они нет? 

- Какое тебе дело до них? У них своя судьба, у тебя своя.

- Эти раввинские штучки про судьбу на меня не действуют. Мы здесь гнием месяц, потому что солдат не хватает. Мы тянем лямку за “золотую” молодежь с улицы Шенкин, за мордоворотов йешиботников. Это несправедливо.

- Ты можешь “закосить”, сослаться на семейные обстоятельства или работу. Не проблема, - предложил я.

- Я бы так и сделал, но вам, дебилам, больше дерьма достанется. 

- Ну и не ной тогда. Ты здесь, потому что сам этого хочешь.

- Ты серьезно? - удивился товарищ. - По-твоему, я мазохист?

- Все, у кого еще осталась совесть - немного мазохисты.

 -  Совесть придумали бессовестные люди, - рассмеялся неожиданному открытию Дима. - Кстати, спасибки, что тащил меня.

- Тебе повезло, что мы тоже немного мазохисты. А иначе здесь не выжить.

Прошло несколько спокойных месяцев, раздался звонок, взглянул на экран мобильника: “Dmitriy”.

- Привет, дружище, - обрадовался я.

- Привет. Мы уезжаем.

- Далече? - я задал лишний вопрос, и так понятно. 

- В Канаду. Возможно, навсегда, - закашлялся Дима.

- Холод тебе уже не страшен.

- Ром, береги себя, давай!

- Давай...

Я понимаю, не осуждаю, но мне стало почему-то зябко, неуютно, несмотря на теплый хайфский вечер.

Источник: Facebook