Зеэв Элькин о 30 млрд на восстановления приграничья: впервые пришлось не просить больше, а защищать уже выделенное

Проект "Лимуд" стал площадкой для редкого откровенного разговора министра Зеэва Элькина с ведущей "Девятки" - Кариной Рубинштейн о том, что обычно остается за закрытыми дверями кабинета министров.

Как принимаются решения в разгар войны? На чем строится бюджет-2026? Почему децентрализация может решить часть проблем периферии? И как Израиль готовился к июньскому удару по Ирану. И даже судьба футбольного стадиона в Кирьят-Шмоне неожиданно оказалась историей о политике и ответственности. Начнем с главного.

КР: Бюджет-2026. Он строится под продолжение войны или под ее завершение?

ЗЭ: Никто не строит бюджет "под вечную войну", но он должен быть готов к любым катаклизмам. Правильная политика — активно сокращать долг в спокойные годы, чтобы во время кризиса можно было его нарастить, не рискуя экономикой. Войну мы начали с госдолга 60% от ВВП — отличный показатель. До 70% — терпимо, и сейчас мы как раз около этой отметки. Новый бюджет уже начинает сокращать долг.

КР: Но сообщалось, что госдолг вырастет?

ЗЭ: Он всегда растет, потому что бюджеты почти всех стран работают с дефицитом. Важно другое: если вы гасите долги быстрее, чем набираете новые, общий долг уменьшается.

КР: Процентная ставка: ее снижение должно помочь госдолгу. Но премьер требует от главы Центробанка снижать ее дальше. Может ли он повлиять?

ЗЭ: Центробанк у нас независим, премьер не может ему указывать. Здесь спор о приоритетах: высокая ставка душит бизнес и строительство, а глава Центробанка держит консервативную линию — защищает от инфляции и банковских потрясений. Премьер смотрит шире — как оживить экономику. Это нормальное напряжение ролей: правительство давит публично, Центробанк удерживает страну от риска. Как сказал мне Нетаниягу: "В политике в 90% случаев выбираешь не между хорошим и плохим, а между двумя плохими вариантами".

КР: Что с бюджетом на восстановление Севера и Юга?

ЗЭ: Впервые я даже не просил добавок: денег и так много. Моя задача была — защитить их от урезания. На моих пятилетних программах — свыше 30 млрд шекелей. На такие суммы всегда много желающих. Ночью были очень тяжелые прения: Минфин пытался забрать десятую часть. Но бюджет отстояли.

КР: Кирьят-Шмона. 150 млн шекелей — это много или мало?

ЗЭ: Сначала факты. В Кирьят-Шмоне уровень возвращения жителей — 80%, тогда как в среднем по Северу — около 90%. И здесь важна роль мэра. В Шломи, который прямо у границы с Ливаном, в апреле уже вернулись 100% эвакуированных. Мэр оставался на месте, каждый день объяснял людям, что делается, и это сработало.

В Кирьят-Шмоне — наоборот. Мэр сначала предлагал не возвращаться до лета, подал иск в БАГАЦ против частичного возвращения, много рассказывал в СМИ, почему возвращаться рано. Люди это слышали — и не возвращались.

Теперь о деньгах: 160 млн город уже получил. Проблема в том, что такая сумма требует четких программ, а мэрия подала их пока только на 10% средств.

КР: А что делать жителям, если мэр не справляется?

ЗЭ: То же, что и стране, когда ее не устраивает избранное руководство. Это демократия. Но сегодня влияние не ограничено днем выборов — соцсети каждый день проводят мини-референдум для политика. Если мэр ошибается, последствия несут все.

Мы можем что-то делать в обход муниципалитета, но в целом я за усиление местной власти: они понимают ситуацию на земле лучше Иерусалима. Особенно сейчас — когда создается университет на базе колледжа Тель-Хай, меняются муниципальные границы. Есть национальные интересы, которые иногда конфликтуют с локальными.

История о стадионе — классический пример политики: весной я предложил мэру его восстановить — он отказался. Летом добавил к этому и бассейн — снова отказ. А потом он же записал ролик, обвиняя правительство в том, что оно "не выделяет деньги". Так это работает.

КР: Партия "Новая надежда" развалилась. Что дальше?

ЗЭ: Мы пытались создать "новый старый Ликуд" — как при Бегине и Шамире. Но правый избиратель к этому не был готов. После 7 октября стало ясно, что наши прежние партнеры по лагерю "только не Биби" занимают позиции умиротворения, а мы считаем, что нужна активная политика. Ликуд — в 95% случаев — ближе к нам. Поэтому мы вернулись.

КР: Но вы ведь говорили у меня в эфире, что Ликуд — партия одного человека и вы не вернетесь? А потом я ушла рожать и все изменилось…

ЗЭ: В следующий раз предупредите, когда уйдете рожать — я свои политические планы подстрою.

А если серьезно: уже 8 октября 2023 года мы решили войти в правительство отдельной фракцией, но не могли влиять на стратегию и ушли. В сентябре 2024 правила игры изменились, Нетаниягу предложил вернуться, и мы увидели, что совпадаем почти по всем вопросам.

Особенно — по операции в Иране. Это было что-то невероятное. Нетаниягу выстроил план, дождался идеального сочетания внешних и внутренних факторов. Когда мы увидели детали, казалось нереальным. Но вопросы имели ответы, решения были просчитаны.

Да, риск огромный, ты знаешь, что отправляешь людей на смерть. Но если не сделать это сейчас — через два года Иран будет способен на гораздо большее.

И, слава Б-гу, реальныe потери оказались куда ниже прогнозов армии.