Интервью Максима Гуллера с Эхудом Ольмертом, бывшим премьер-министром Израиля.
М: Эхуд Ольмерт, бывший глава правительства Израиля, здравствуйте!
О: Здравствуйте!
М: Первый вопрос: что такое быть премьер-министром? Насколько это трудно?
О: Это не самая простая должность. Но это должность, которую можно исполнять. Вокруг этой должности всегда много историй. Когда я был избран мэром Иерусалима, мне говорили, что это самый тяжелый пост в мире. Когда я стал премьер-министром Израиля, мне говорили: "Это самая тяжелая должность в мире". Если честно, то многие говорят, что должность президента США — самая трудная в мире, но я считаю, что все, что связано с управлением людьми, выполнимо. Конечно, требуется решительность, возможность принимать решения, выдерживать давление. Требуется неоднократно делать непростой выбор, быть непопулярным. Но я не думаю, что эту должность нельзя выполнять с честью. Были люди на этой должности, и выполняли её великолепно.
М: Да, но когда мы говорим о самой должности... Вы же не принимаете решения в одиночку. Верно, что последнее слово за вами, но у вас есть советники и помощники, рядом армейская верхушка, которая приходит и докладывает...
О: Есть гражданские советники, которые занимаются важнейшими вопросами: благосостоянием, экономикой, занятостью населения, развитием, планированием, образованием, здравоохранением и другими важными вопросами. Роль главы правительства — принимать решения. Серьёзный человек, который умеет слушать и поощряет своих советников в военных, гражданских и международных делах, может создавать пространство для взвешенных решений. Я всегда говорил своим советникам: если вы начнете говорить мне то, что, как вам кажется, я хочу услышать, я потеряю к вам доверие. Вы должны говорить то, что вы думаете, даже если это меня рассердит. Только так можно взвешивать решения ответственно.
М: 7 октября, где вы были в этот день?
О: Первого октября 2023 года вся семья — я, жена и мои внуки (не все, так как пятеро были в армии) — мы все были на Сицилии до 7 октября. Утром седьмого мы должны были вернуться в Израиль. Я встал рано утром и сразу увидел в телефоне 150 сообщений. Что-то страшное происходило. Я разбудил жену и сказал ей: "У нас война". Самолет, на котором мы должны были вернуться, уже вылетел из Израиля в Сицилию до начала войны и массированной атаки ХАМАСа. Мы вернулись в Израиль во второй половине дня. По пути мы получили сообщения, одно из них было от подруги из кибуца Беери: "Спасите нас, позовите армию, что происходит? Где правительство? Нас убивают".
М: В какой момент вы поняли, что это не очередной виток насилия?
О: Когда моя одноклассница, которую я знаю более 70 лет, написала мне: "Террористы заходят в наши дома, они нас убивают". Тогда я понял, что это абсолютно новая ситуация, которой никогда раньше не было. Из сообщений в социальных сетях и мессенджерах стало ясно, что это не единичный случай. Это намного шире. Мы поняли, что это другая история.
М: Если бы вы сейчас были премьер-министром, такое могло бы произойти?
О: Это сослагательный вопрос. Но я скажу так: при моей системе работы такого не могло бы случиться. Того, что происходило между главой правительства и ХАМАСом, нельзя было допускать. Я всегда говорил своим советникам быть честными. Я бы не послал главу Моссада в Катар убеждать их дать ХАМАСу больше денег. Это сумасшествие.
М: Абу Мазен до сих пор наш партнер? Был ли он когда-либо нашим партнером?
О: Да, он был партнером. Я почти добился урегулирования с ним, но он не был готов подписывать документы. Абу Мазен всегда заявлял, что он против террора. Его система безопасности сотрудничает с нашей и помогала предотвращать сотни попыток терактов. У Израиля нет другого партнера, кроме палестинской автономии. Сегодня это Абу Мазен, завтра это может быть кто-то другой. Но переговоры необходимы.
М: Мы на войне более пятисот дней. Что сделать, чтобы спасти оставшихся заложников?
О: Прекратить войну. Я говорил это ещё год назад. Военные действия дошли до максимума, который можно было достичь. Если бы мы прекратили год назад, мы вернули бы больше живых заложников. Продолжая без урегулирования, мы вернём ещё меньше. Решение — прекратить войну немедленно.
М: Цена за это? Освобождение террористов?
О: Биби Нетаниягу освободил тысячу террористов за одного Гилада Шалита. Сейчас же, когда нужно спасти десятки похищенных, он против сделок. Это двойные стандарты. Если Израиль выдержал освобождение 1027 террористов, он сможет выдержать и сейчас.
М: Что вы думаете о возможности удара по иранским ядерным объектам?
О: Время ещё не пришло. У Израиля нет возможности военного решения этой проблемы. Мы можем наносить удары, но для уничтожения иранской ядерной программы потребуются США. Только они могут это сделать.
М: Насколько Израиль зависим от США?
О: Правительство Израиля полностью зависит от США. Биби Нетаниягу смог поссориться с Европой и демократами в США. Исторически у Израиля были хорошие отношения с обеими партиями. Сегодня у нас есть только дружба с президентом США, и если отношения с ним ухудшатся, у Израиля не будет союзников.
М: Может ли 7 октября повториться?
О: Оно не отражает реальную расстановку сил. Израиль сильнее. Проблема в нашем восприятии себя. Высокомерие и самоуверенность привели к уроку. Если бы там были 4 вертолёта и 5 танков, ничего бы не случилось. Мы должны выучить урок.
М: Вы рассматриваете возможность возвращения в политику?
О: Куда бы я ни пошёл, люди говорят: "Возвращайся". Но я думаю о том, смогу ли я изменить расстановку сил, чтобы создать другое правительство. Если я решу, что могу что-то изменить, я подумаю, но пока всё заморожено.
М: Эхуд Ольмерт, бывший премьер-министр Израиля, спасибо большое за это интервью.
комментарии