По словам очевидцев, сила удара была ужасной, а взрывной волной были повреждены даже машины на подземной стоянке: выбило лобовые стекла, прогнуло крышу.
Двенадцатидневная война с Ираном застала врасплох даже привыкших ко всему израильтян. Натренированные еженощными обстрелами из Йемена, привыкшие забегать в укрытие в предельно короткие сроки, научившиеся соблюдать рекомендации Службы тыла, жители Израиля оказались не готовы к баллистическим ракетам и дронам с сотнями килограммами взрывчатки, которые полетели на них во время этой войны.
Выяснилось, что от этого смертоносного оружия не могут защитить ни системы ПВО, ни домашние бомбоубежища. Из тридцати погибших в этой войне, пятеро нашли свою смерть в своей квартире. Я побывала на месте падения ракеты в Беэр-Шеве, рядом с тем самым домом, где погибли Михаль и Эйтан Закс и Ноа Богуславски.
Улица Иоанны Жаботински находится в обычном спальном районе в Беэр-Шеве. Здесь стоят высотные дома, в которых проживают тысячи семей. О попадании ракеты за несколько минут до перемирия напоминают выбитые стекла, отколовшаяся облицовка и покосившиеся вывески на магазинах.
Но главной "достопримечательностью" этой улицы служит полностью уничтоженный дом номер 17. Сложно представить, что среди этих бетонных развалин еще совсем недавно жили люди.
По словам очевидцев, сила удара была ужасной, а взрывной волной были повреждены даже машины, которые стояли на подземной стоянке: выбило лобовые стекла, прогнуло крышу. Здание, где жили Аня Хаимов с семьей, находится буквально в считанных метрах от того дома, куда попала ракета.
Я встречаю Аню и ее дочь Элу возле общежития Беэр-Шевского университета, и оттуда мы едем в их квартиру, где они прожили восемнадцать лет.
- Мы даже не поверили, что остались в живых, - рассказывает Аня. - Мы находились в это время в бомбоубежище. Сила взрыва была такой, что оторвало окна бомбоубежищ, буквально вырвало из стены. Удивительно, что никто не пострадал. Еле успели закрыть дверь, легли на пол, и раздался взрыв. Было темно, потом был свет, мы как будто оказались внутри взрыва. Мы чувствовали всем телом этот взрыв, а здание начало раскачиваться. Страшно было очень. С одной стороны, мы испытывали радость от того, что мы все целы, а с другой – ужас от того, чем это могло закончиться.
Аня живет в Беэр-Шеве уже тридцать лет. Здесь училась в университете, где познакомилась со своим мужем Гаем. У них четверо детей от 13 до 18 лет. Аня защитила докторскую диссертацию по биологии и сейчас заведует научной лабораторией, в которой разрабатывают лекарство от бокового амиотрофического склероза (БАС), которым страдал известный физик Стивен Хокинг, и вместе со старшей дочерью учит арабский язык. Считает, что это важно, чтобы понимать, что происходит в нашем регионе.
После случившейся катастрофы Ане и ее семье выдали квартиру в университетском общежитии. "Конечно, это не та квартира, к которой мы привыкли", - говорит она. "Но жаловаться не будем. Пока все было организовано на уровне".
- Когда нас переселили, - рассказывает Аня, - нам начали приносить "гуманитарную помощь". Еду, сладости, сухие продукты, средства для мытья и гигиены, игрушки. Это, конечно, было очень трогательно. Но мы не хотим чувствовать себя беженцами, да и вообще вешать на себя какие-то ярлыки. Мы хотим, чтобы мы смогли вернуться домой и жить спокойной жизнью.
Индийский студент, работавший в лаборатории вместе с Аней, был срочно эвакуирован из страны после начала войны. Теперь вся работа легла на ее плечи. Но это не самое сложное. Гораздо хуже, что ей приходится каждый день приходить в свой бывший дом, чтобы разбирать завалы и решать, какие вещи выбросить, а какие еще можно сохранить.
- Когда мы открыли бомбоубежище, то не поверили своим глазам, - вспоминает Аня. - В доме больше ничего не было. Были вырваны все рамы оконные, все засыпано стеклом и пеплом. Мы долго не могли открыть дверь, потому что все было в осколках. А еще у меня было предчувствие. Я не спала с четырех часов, как будто бы ждала чего-то. Собрала вещи, документы, деньги, положила в сумку и читала "Шма, Исраэль", чего раньше никогда не делала. А около пяти раздался взрыв.
Мы подъезжаем к разрушенному зданию. Искореженные припаркованные машины, покосившиеся вывески магазинов, отколотая плитка на облицовке домов, выдранная штукатурка – свидетельства взрыва. Вместе с тем здесь идет строительство. Люди разбирают завалы и убирают мусор, деловито выносят из полуразрушенного здания сумки и пакеты. Открываются продуктовые лавки, парикмахерские и офисы.
Владелец овощного магазина Бени рассказывает мне, что когда утром 24 июня он пришел на работу, то был в ужасе. Холодильники были разбиты, с потолка свисала проводка, продукты были уничтожены.
- Здесь был хаос. Много полицейских, машин скорой помощи, люди в панике бегают вокруг. Когда я вошел в магазин, то у меня потемнело в глазах. Здесь не было ничего целого, все было разрушено. Но мы решили не ждать долго, и в тот же день начали действовать. Привезли рабочих, начали убирать, ремонтировать. Мне пришлось полностью заменить холодильники и выбросить весь товар. По сути, мне пришлось строить магазин заново.
По словам Бени, на ремонт он потратил четыреста тысяч шекелей. Но уже через несколько дней его магазин заработал, как прежде.
- Расскажи, что у нас тут происходит, - говорит он мне. – И как мы своими силами справляемся. Я не прошу помощи, я сам справлюсь. Но пусть люди знают, что мы переживаем.
Бени гордится тем, что продает товары только высшего сорта, и все окрестные жители приходят к нему за овощами и фруктами. Правда, сейчас покупателей меньше, потому что многих эвакуировали в гостиницы или другое временное жилье. Я покупаю у него персики и виноград, и в качестве жеста доброй воли Бени делает мне скидку.
Попасть в бывший дом Ани можно только по предъявлению удостоверения личности. После чего специальные службы выдают строительные каски. По всему периметру здание огорожено забором с израильскими флагами. Скучающие охранники играют в игры на телефоне или смотрят ролики на ютюбе.
Когда мы поднимаемся по лестнице на четвертый этаж (лифт сильно поврежден, двери искривлены, внизу чернеет пустая шахта), запах гнили бьет в нос. В холодильниках и кухонных шкафах до сих пор остаются испорченные продукты, под руинами – останки домашних и бродячих животных. Но бывают и хорошие истории. Например, кошка одной из соседок во время взрыва убежала в панике. Спустя шесть дней ее нашли – худую, голодную и напуганную, но живую.
Сосед Ани и председатель домкома Элиран Бен Давид рассказывает, что у него в квартире жили попугаи, змеи и аквариумные рыбки. Из-за отсутствия электричества рыбки погибли, а остальных животных не разрешили взять с собой в эвакуацию. Поэтому он приходит сюда каждый день, чтобы их кормить.
- Домашних животных вообще не учитывают в расчете компенсации, - жалуется Элиран. – Мне придется восстанавливать ущерб за свой счет. А я инвалид. Моя машина уничтожена, я не могу ездить на работу. На что мне жить? Наши карманы пусты, наши банковские счета тоже. Никаких денег от государства мы пока не получили. И вообще никто не знает, что будет с нами дальше. Кто за это за все ответит? – сокрушается он.
- Несмотря на видимость бурной деятельности, - добавляет Аня. – За два года ничего не было сделано нашим мэром в плане безопасности. Не созданы отряды быстрого реагирования и даже группы в Вотсапп, где мы могли бы получить информацию в случае опасности. Не построены новые бомбоубежища для тех, у кого дома нет укрытий, а в уже существующих давно не было ремонта. Вокруг Беэр-Шевы множество арабских поселений, что будет, если кто-то решит на нас напасть? Ничего не было сделано и даже не планируется.
На каждой квартире специальный знак, нарисованный красной краской. Это значит, что спасательные службы зашли сюда, проверили квартиру и не нашли людей, нуждающихся в помощи.
- Вот, это произведение искусства, изрезанное стеклами, нарисовал мой сын, - показывает Аня на картину, висящую на стене. – У него как раз был день рождения на следующий день после прилета ракеты, исполнилось семнадцать. Мы купили гамбургеры и включили кино в нашей гостинице. Так и отпраздновали. Но, когда все закончится, мы поедем гулять на север. Мы вообще любим путешествовать, любим археологию. "Путешествуем с ТАНАХом – это наша любимая книга. Потому что здесь каждый камень помнит историю нашего народа. Поэтому мы, в принципе, оптимистично на все смотрим. Лишь бы только это зло не осталось безнаказанным. Когда ты оставляешь зло маленьким, оно растет и превращается в огромное. А у нас с этим проблема. Начинаем хорошо, а закончить правильно никогда не умеем. Каждый раз эти военные успехи в итоге не превращаются в политические достижения.
С балкона, который выходит из салона квартиры, виден тот самый несчастный дом, в который попала ракета. Среди бетонных руин, пыли, и камня до сих пор виднеются следы жизни: развороченный матрас, обломки мебели, личные вещи. От прямого попадания ракеты здесь погибли три человека. Тело Эйтана Закса, солдата-срочника, приехавшего к маме на побывку, взрывной волной отнесло на несколько метров от дома. Выжить в такой ситуации было невозможно.
- Это лотерея, - считает Аня. – Ракета могла прилететь и в наш дом. Но люди всегда надеются, что с ними это не произойдет.
Ее тринадцатилетняя дочь тоже Эла смотрит на происходящее с оптимизмом.
- Сейчас у нас есть возможность сделать ремонт, купить новые вещи и вернуться в обновленный дом. Это даже хорошо. Главное, что мы все живы.
За окном раздается грохот – это люди выбрасывают из окон свои вещи. В этом дворе еще пару месяцев назад жарили шашлыки и праздновали День независимости. А сейчас здесь – кладбище бесполезного мусора. Люди избавляются от вещей, поврежденных взрывом, и готовятся к ремонту. "Мы тоже выбросили два шкафа", - сообщает Аня.
Городские власти обещают полностью восстановить дом и сделать его пригодным для проживания. Но жильцы переживают и негодуют: кто может дать гарантию, что дом устоит при землетрясении или, не дай Бог, при следующем попадании? Кто может обещать, что сквозь щели и трещины, образовавшиеся на фасаде, зимой не будет просачиваться вода, вызывая плесень и грибок? Да и вообще, кто теперь захочет купить квартиру в таком доме? Вопросов пока больше, чем ответов.
- Мы согласны переносить все эти трудности, - говорит Аня. – Мы знаем, что и у нас, и у государства есть силы, чтобы довести все это до конца. Мы не можем поменять соседей, но у нас есть сильная армия. Мы должны, наконец, научиться, бить по больному. А когда мы действуем в соответствии с какими-то абстрактными гуманитарными соображениями, то получаем в ответ террор и обстрелы. После того, что случилось здесь, наша армия должна была разбомбить все, что там есть, чтобы от Тегерана не осталось ничего, чтобы у них там потемнело в глазах, можно было бы говорить о каких-то достижениях. А так…. А пока это очень похоже на то, что было с Газой. Наступаем на те же самые грабли. Не может быть перемирия в такой ситуации. Нужно, чтобы они знали, что смерть израильских граждан дорого им обойдется. Они должны знать, что еврейская кровь имеет высокую цену. А пока у нас перемирие…
Когда мы спускаемся вниз, то проходим через подземную стоянку. Там до сих пор стоят поврежденные автомобили с выбитыми стеклами, скрученными боковыми окнами и пробитыми шинами.
- А здесь у нас гнездо ласточек, - показывает Аня. Под потолком действительно осталось конусообразное пустое гнездо. А внизу, на полу, валяются маленькие птичьи трупики. Они тоже погибли от взрыва.
комментарии