Дети возвращаются с войны... Формально они ещё в милуиме (начавшемся через 3 минуты после окончания срочной службы), и их периодически вызывают на всякие "задания" ("Родители, не волнуйтесь, я ЗАХОЖУ всего на пару дней: просили парня одного подменить. Он то ли ногу сломал, то ли сестра у него замуж выходит". "Просили, или ты сам вызвался?" "Ну какая разница?!"). Они ещё служат, но в их жизнь постепенно возвращаются спорт, музыка, пикники на пляже, посиделки в кафе, разговоры о бизнесе и прожекты "как быстро разбогатеть". Осторожно и недоверчиво, словно босой ногой холодную морскую воду, пробуют они забытую гражданскую жизнь. И встречаются только со своими, и общаются только друг с другом. Они никого не судят и никому не предъявляют претензий. Просто им не о чем говорить с теми, кто ТАМ не был.
– Папа, я завтра с Эльманом и с Мизрахи иду играть в теннис.
– А Эльман уже может бегать по корту?
Эльман был тяжело ранен в Хан-Юнесе. У него прямо под ногами разорвалась хамасовская граната (к счастью, граната была самодельной: если бы это была стандартная израильская граната, в теннис бы сегодня играть было некому). Всё тело Эльмана буквально нашпиговано осколками. Ему сделали десяток операций, вырезали половину кишечника, но спасли. Мы навещали его в "Сороке", после 4-й или после 5-й операции. Мальчик лежал на больничной койке, одурманенный морфием, не понимающий, что происходит вокруг. А рядом сидели счастливые родители. Счастливые, потому что пару дней назад им позвонили из армии, сообщили, что сын тяжело ранен, и велели срочно ехать в больницу. Врачи честно предупредили, что ничего не гарантируют, но «сделают всё возможное». И вот теперь угроза жизни миновала. И голова не пострадала, и руки-ноги на месте. А то, что пол-кишечника у ребёнка нет... ну так будет всю оставшуюся жизнь на диете сидеть. И не будет гадость всякую есть.
– Михаэль, а что за девочка сегодня утром выпорхнула из твоей комнаты?
– Это моя подруга.
– Она хоть совершеннолетняя? Выглядит лет на 16.
– Папа, она после армии.
– Она где-то в штабе служила?
– Нет, в Дженине. Она оператор служебной собаки ("לוחמת עוקץ"). Почти каждую ночь – аресты террористов, облавы, поиск взрывчатки и боеприпасов. И так 2 года. Сейчас она демобилизовалась и забрала себе домой своего пса Бумера. Ему, в любом случае, уже пора на пенсию. Бумеру тяжелее, чем нам. Мы понимаем, что не все люди – террористы, и не в каждом доме есть взрывчатка. А ему нужно это долго и терпеливо объяснять. Непросто будет Бумеру на гражданке.
– А где твой друг Вайс? Он с вами в теннис не играет?
– Вайс вернулся в ешиву. Он почувствовал, что за время войны отдалился от религии, вынужден был постоянно нарушать Шаббат, у него не было времени учить Тору. Вот сейчас решил восполнить пробелы и навести порядок в голове.
– А что он собирается дальше по жизни делать?
– Наверное, будет, как его папа.
– Папа Вайса – раввин?
– Нет, папа – профессор физики. Вайс тоже хочет учить физику. "Но," – говорит, – "Сначала нужно навести порядок в голове".
– Кстати, о религиозных. Этот ваш... как его? Который в 18 лет женился.
– Хагай? Не в 18, а в 19. У него во время войны дочка родилась. Он её за полтора года 3 раза видел. Сказал, что теперь всё свободное время будет посвящать семье. Хагай решил поиграть в "образцового мужа": отпустил жену погулять с подругами, а сам остался дома укладывать дочку спать.
– И как? Уложил?
– Сказал, что лучше бы он вернулся в Рафиах.
– В четверг мы всем взводом идём навещать родителей Ротема.
(Ротем погиб в том бою, когда был ранен Эльман. Они все тогда получили ранения разной степени тяжести. Ротем был ранен относительно легко. Сам сел в вертолёт, позвонил домой, попросил родителей не волноваться. А потом, уже на операционном столе, осколок сдвинулся, и…).
Дети постоянно навещают родителей погибших друзей. Сейчас начался самый тяжелый период.
– Когда мы все были в Газе, родителям Ротема казалось, что он там, с нами. Теперь мы вышли, а он остался. И родители это понимают. И от этого ещё тяжелее. У нас, несмотря ни на что, жизнь продолжается, а ему навсегда осталось 20…
– Папа! Мама! Хотите смешную историю? – Помните Фрайберга? Он у нас дома пару раз ночевал.
– Конечно, помним. Тихий такой, интеллигентный мальчик.
– Фрайберг был контужен. Одно ухо у него вообще не слышит, второе – еле-еле. Родители Фрайберга – дипломаты, служат в Америке. Когда Фрайберг лежал в больнице, родители прилетали, посидели с ним недели две, и вернулись: у них же работа. После выписки из больницы Фрайберг сразу хотел поехать к родителям, но врачи запретили. Сказали, что его голова и барабанные перепонки не выдержат долгого перелёта. И вот сейчас, больше, чем через год, он, наконец-то, добрался до Вашингтона. Снял с подругой квартиру. В еврейском районе, рядом с родителями. Устроился на какую-то работу, начал путешествовать по Америке. И вдруг... В один прекрасный день выходит Фрайберг из своего дома и... лицом к лицу сталкивается с командиром нашей бригады – полковником А. Тот прибыл в Вашингтон то ли какое-то новое оборудование получать, то ли стажироваться, а, может, и учить кого-то. Самое интересное, что комбриг Фрайберга узнал, и сразу, вместо приветствия: "Солдат, почему небритый?".
Фрайберг начал оправдываться: что он 3 недели не то, что бриться – он ни разу не мылся и ни разу не снимал обуви. А потом до него дошло, что он не в Хан-Юнесе, а на лужайке в Вашингтоне. Оба долго смеялись.
"Хотя", – рассказывал мне потом Фрайберг, – "Это я смеялся, а полковник только слегка улыбался. При этом глаза у него были совсем не весёлые. Как тогда, в Хан-Юнесе. Слушай, а может он про небритость и не шутил вовсе...?"
– Учиться никто из ваших не собирается? – робко интересуемся мы.
– Собираемся. Но, наверное, не сейчас. Гай попытался вернуться к учёбе. Он хочет на медицинский поступать. Ему нужно для начала улучшить школьный аттестат. Решил он пересдать биологию.
– Ну и как?
– Говорит, что за неделю продвинулся на 3 страницы. Не может сосредоточиться. Часами смотрит на один абзац и сквозь ядра и цитоплазму видит картины Саджеийи.
– А что с Итаем?
– Всё нормально: четвёртый месяц в Таиланде. Ребята наши встречались там с ним. Говорят, он целыми днями сидит на берегу, курит, смотрит на волны и бормочет: "Всё надо менять. Правительство менять. Руководство армии менять. Кнессет менять. Всю страну надо менять".
– Ну, так пусть приезжает и меняет. На вас одна надежда!
– Да, Итай сказал, что приедет и всё поменяет. Вот только докурит и на волны досмотрит...
На днях их вызвали на какие-то учения – тренировать солдат нового набора.
– "Молодые" обступили нас и спрашивают: "Вы помните 7-е октября?". "Конечно, помним". "Расскажите, как это было".
– Мизрахи говорит: "Я себя таким ветераном почувствовал. Как будто меня про высадку в Нормандии спросили..."
– Так что Эльман? Как его теннис?
– Плохо, не получается у него.
– Ну, я тебе говорил! После такого ранения в теннис не играют.
– Папа, при чём тут ранение? В теннис же не кишечником играют, а техникой...
Дети возвращаются с войны... Дети осторожно, маленькими ложечками пробуют гражданскую жизнь. На декабрь уже всем выписаны новые повестки...
Блог автора на Facebook
комментарии