Мама павшего заложника Ника Бейзера: его можно было спасти и на базе, и во время похищения

В последний раз Катя Бейзер видела своего сына Ника живым на коротком тридцатисекундном пропагандистском ролике ХАМАСа. На нем вооруженные до зубов террористы в камуфляже, закрывающем лицо, избивают Ника, потом заставляют его, босого и в шортах, опуститься на колени, а в конце уводят в неизвестном направлении. Скоро станет ясно, куда - в туннели Газы.

Следующее сообщение Катя получит спустя два месяца, когда в дверь ее квартиры постучат представители армии и сообщат, что Ника больше нет.

•⁠ ⁠Такое ощущение, что для нас время остановилось седьмого октября, - рассказывает Катя. - Мы по-прежнему там, как будто бы живем в одном длинном и нескончаемом дне.

В то утро Ник был на своей армейской базе МАТАК (база управления координации и коммуникации) рядом с КПП Эрез. Он заменял своего сослуживца, который отпросился домой, чтобы отпраздновать Симхат-Тора вместе с семьей.

Когда по всей стране завыли сирены, Катя позвонила сыну и даже успела два раза с ним поговорить. Это были короткие разговоры, но из них было понятно, что ситуация серьезная, начались ракетные и минометные обстрелы. О проникновении террористов тогда еще не было известно.

Эта база не была предназначена для обороны, и по правилам безопасности, должна была быть немедленно эвакуирована. Но как раз в эту субботу здесь было расквартировано боевое подразделение "Голани". Они должны были взять на себя защиту базы. Но по какой-то причине этого не произошло. В ту часть, куда проникли террористы, и где находился Ник и другие солдаты, бойцы не пришли.

•⁠ ⁠Почему? Это как раз-таки та проблема, почему я говорю, что мы до сих пор находимся седьмого числа, - говорит Катя. - До сих пор идут расследования того, как это все происходило и почему. По какой-то причине командир базы не связался с командиром "Голани" и не сообщил вообще, что есть нападение. Но, в принципе, он и не должен был просить помощи. Они для этого и находятся на базе, чтобы обеспечивать безопасность в случае атаки.

По словам Кати, командующие базой выжили, спрятавшись в бункер, оставив солдат без помощи. Армия провела расследование этого случая, и согласно ее отчету, "командиры сделали все, что могли, чтобы спасти базу".

Но Катя этому отчету не верит. Она провела собственное расследование и убедилась, что командир не сумел скоординировать оборону, не сообщил о проникновении террористов и, по сути, допустил преступную халатность, сдав базу без борьбы.

Катя начала свою войну с армией. Встречалась с министрами, военными и даже начальником генштаба. Просмотрела десятки часов видео с камер наблюдения, изучила множество документов и перечитала огромное количество информации, которую смогла найти в открытом доступе. Вплоть до того, что начала разбираться в том, каким военным снаряжением обладает армия Израиля и какие боеприпасы использует для уничтожения террористов ХАМАС в Газе. Все это нужно было для того, чтобы ответить на два вопроса: можно ли было предотвратить похищение Ника и как он погиб?

•⁠ ⁠Однозначно, я считаю, что его можно было спасти и на базе, и по дороге в Газу, - говорит Катя. – Для нас это бесконечная боль, печаль и гнев одновременно. Однозначно, армия сделала недостаточно, а в некоторых случаях действовала неправильно. И при всем при этом место, где находился мой сын с ребятами, оно буквально в 10-15 метрах от бункера, где были командиры. То есть, ну, если так сказать, это буквально несколько секунд добежать до этого места. В последний раз, когда я с ним разговаривала, то спросила: вы эвакуируетесь, вы уезжаете из базы? Он мне ответил: у меня ключи от машины, от минибуса в руках, я жду распоряжения командира. Он думал, что они будут эвакуироваться. Это было еще в 6.30, а на базу зашли террористы в 7 часов. То есть у них было время, чтобы эвакуироваться. Но этого не было сделано.

Буквально накануне нападения Катя была на базе, она знала расположение жилых комнат, пункта управления, бункера. Она до сих пор не понимает, как могло произойти, что командиры оказались в бункере, а солдаты остались наедине с террористами.

Родители Ника, бабушки и дедушки, большая семья из двадцати с лишним человек, репатриировались все вместе из Мариуполя в 2000 году и поселились в Беэр-Шеве. Катя с мужем Сергеем открыли небольшую мастерскую по ремонту промышленного оборудования, которая работает до сих пор.

С 14 лет Ник подрабатывал в мастерской. Он учился у отца ремонтировать насосы, электродвигатели, редукторы. Родители надеялись, что Ник унаследует семейное дело, и в старшей школе начал учиться токарному производству. Хотя в последнее время подумывал о том, чтобы пойти в боевые войска и связать свою жизнь с армией. Занимался спортом, ходил на кружки. Рос веселым и любознательным человеком.

•⁠ ⁠Он пришел в армию с низким профилем, - вспоминает Катя. – Быстро решил все свои проблемы и очень хотел перейти в боевые части. И причем не просто в боевые, а в коммандос.

Ник с детства слышал рассказы о своем прадеде, который во время Великой Отечественной войны героически сражался в рядах советской армии и служил в секретном подразделении, куда евреям было очень сложно пробиться. Его отец тоже прошел военную службу. Поэтому Ник был очень мотивирован. До седьмого октября он успел прослужить в армии всего четыре месяца.

•⁠ ⁠Муж очень тяжело переживает гибель сына и в глубине души винит себя. Он, как мужчина, как отец, не уберег ребенка. Он как будто бы сам толкнул его туда…

Один из этапов отбора в боевые части назывался "симуляция плена". Ник к нему очень готовился, и физически, и эмоционально.

•⁠ ⁠И вот в какой-то момент я зашла к нему в комнату, а у него по телевизору идут какие-то рекомендации, как вести себя в плену.

Я ему говорю: Ник, может, ты передумаешь? Ты можешь вообще себе представить, что с нами будет, если с тобой что-то случится? А он мне ответил: скажи мне, если я попаду в плен, ты ы дойдешь до главнокомандующего? Я говорю: дойду. А он: и до президента? И до Папы Римского? Я отвечаю: и до президента, и до Папы Римского дойду. Тогда он сказал: я сделаю все для того, чтобы там выжить, а ты тут как-нибудь попробуешь меня вытащить.

И Катя действительно дошла и до президента, и до Папы Римского. Но спасти сына не смогла.

Седьмого октября террористы взяли в плен троих солдат с военной базы МАТАК. Среди них были Ник Бейзер, Рон Шерман и Тамир Нимроди. Тела Ника и Рона вернули родителям в декабре 2023. Судьба Тамира до сих пор неясна.

В официальном заключении армии было написано, что солдаты были убиты террористами, и обстоятельства их гибели неизвестны. Но Катя не согласилась с этим утверждением и потребовала провести официальное расследование.

•⁠ ⁠Я сказала людям из разведки: "Вы создали целое подразделение для поиска пленных и пропавших без вести, в котором работает много людей. Но нет никакого результата, никакой информации, где Ник мог находиться".

У меня сложилось ощущение, что они на самом деле и не хотели знать. На самом деле и не искали. Видимо, была другая цель, и это не возвращение похищенных в качестве первоочередной задачи, - считает Катя. - Я знала место, где удерживали сына. Это туннель в Джебалии, всего в четырех километрах от базы, где он служил. Я начала проверять, какая военная деятельность велась в этом районе, были ли там минирование или бомбардировки. Затем после дней и ночей изучения я пришла к выводу, что гибель Ника вполне могла произойти при ликвидации очередного террориста.

По словам Кати, армия знала, что в туннелях есть заложники. Об этом свидетельствуют несколько фактов. В середине ноября 2023 года, во время операции "Железные мечи" выяснилось, что ЦАХАЛ атаковал подземные комплексы, в одном из которых скрывались высокопоставленные должностные лица ХАМАС.

В этом списке был и Ахмед аль-Гандур, командир Северной бригады военного крыла ХАМАС. Позже ЦАХАЛ подтвердил, что в ходе атаки 10 ноября 2023 года, в результате которой был ликвидирован Гандур, заложники были убиты.

•⁠ ⁠Я не могу сказать, что мне это принесло облегчение, но я хотела знать дату смерти, потому что, понимаете, каждый солдат — это тоже ребенок для кого-то. Скажем так, для меня было важно узнать дату смерти, потому что я не понимала, когда я должна устраивать ежегодный день поминовения. А еще мне было важно понять, как это произошло. Хотелось понять, мучился ли ребёнок перед смертью. В итоге я выяснила, что в результате такой атаки смерть наступает достаточно быстро, и у человека возникает чувство, что он засыпает.

Передать словами, что переживают родственники заложников, невозможно. В первый момент возникает радость: он жив! А потом приходит осознание: он в туннелях Газы. Как жить с этим ужасом каждый день? Как с этим просыпаться? Как понимать, что твой ребенок находится вот где-то там в туннеле? Что с ним происходит? Бьют, издеваются, мучают, пытают?

Родные Ника до последнего были уверены, что он выживет. Он был физически крепкий и психологически устойчивый парень. Но когда армия вошла в Газу, страх многократно усилился. И самые страшные опасения оправдались. Ожидание было ужасно, но оставалась надежда. Пока не привезли закрытый гроб с телом Ника.

•⁠ ⁠Вы спрашиваете, как можно жить? – восклицает Катя. - Это жизнью назвать нельзя, это какое-то существование, которое как бы проходит день, проходит ночь. Ложишься спать, ну, сном это тоже назвать нереально... Это когда ты падаешь с ног от усталости и напряжения. Ты просто отключаешься на какое-то время, и потом включаешься опять. На сегодняшний момент мы не нашли ничего, что может облегчить нашу боль.

Почти два года семья Ника живет с постоянной мыслью о том, что случилось седьмого октября. Они восстановили то страшное утро по минутам, провели собственное расследование обстоятельств его гибели, установили, какие ошибки и просчеты был допущены армией. Все это приносит только временное облегчение и дает только частичные ответы.

•⁠ ⁠Я хочу, чтобы меня перестали обманывать, - говорит Катя. Я хочу, чтобы ответственные за провал понесли наказание. И конечно, я считаю, что все эти расследования, если их проводить профессионально и честно, могут предотвратить ошибки, в результате которых гибнут люди.

На этой фотографии маленький Ник с мамой в Иерусалимском зоопарке. В тот день он узнал, что у него скоро родится сестренка. "А можно я придумаю ей имя?" - спросил он. И когда девочка родилась, ее назвали Николь.

Теперь Николь заканчивает школу и служит волонтером в службе скорой помощи МАДА, изучает биологию и экстренную медицину. Когда-то они с братом мечтали, что будут вместе ездить в автомобиле скорой помощи: он в качестве водителя, она – парамедика. Но теперь Николь хочет, чтобы на специально оборудованном медицинском автомобиле было имя Ника.

Стоимость такой машины около 750 тысяч шекелей. Пока было собрано только 60 тысяч. Родители надеются открыть сбор и привлечь спонсоров из Америки и других стран, где сильная еврейская диаспора. Думают обратиться к помощи фондам, которые оплачивают такие проекты. Возможно, настанет день, и совместная мечта брата и сестры осуществится.

26 августа Нику должно было бы исполниться двадцать один. Но он навсегда останется девятнадцатилетним. Вечная память…