День Независимости. Мясо в промышленных количествах замариновано. Хумус, матбуха, "хамуцим" приготовлены, пиво в походном холодильнике…

Я люблю Израиль. За что люблю? А, может, вопреки всему люблю… Вопреки всем недостаткам. И это не квасной патриотизм и не слепая любовь. Хотя, все знают, что любовь таки слепа… Врастаешь корнями в эту землю, и вне ее уже трудно дышать…

Дом. Это дом. С проблемами, скандалами, нервотрепкой. Со слезами, потом и кровью, но это ТВОЕ.

В конце 80-х мы на все еврейские праздники старались попасть в Москву в Большую синагогу на Архипова. Она тогда служила больше клубом, чем молитвенным заведением. Народу собиралась уйма, не пройти, не проехать.

Последний Песах в СССР. На руках уже визы, билеты до Бухареста, забита очередь на станции Брест-Восточный для отправки багажа. И таких, как мы уже много.

Последний Песах в Москве. Общая маца, общее вино, общие надежды, общие песни.

Пройдем сквозь слезы и горе

Дойдем до Красного моря

И там, над Красным над морем

Гори, сияй шестиконечная звезда…

В середине 91-го мы впервые приезжаем в Эйлат. Ночь. На ходу выскакиваю из машины и бегу, бегу. Вот оно, Красное море! Я дошла, дошла до него. Со всей дури наступаю на морского ежа. Подпрыгиваю и приводняюсь коленями на двух морских ежей. Встреча с Красным морем состоялась…

Горит шестиконечная звезда. И сегодня среди тех, кто ее охраняет мои родные, близкие, любимые человеки, друзья моих детей, дети наших друзей и близких.

И свой список тех, кто лег за эту звезду...

Зимой 2017-го каждое воскресенье мне приходилось ездить в Тель-Авив. Ездила утренним семичасовым поездом. Воскресенье, 7 часов утра. Солдаты возвращаются на базы. В тамбуре утренняя молитва. Талиты, тфилины, винтовки. Мороз по коже…

День памяти павших. На военном кладбище не протолкнуться. Стоянка машин растянулась на километры. Идем пешком. Все и ко всем. Здесь нет знакомых и незнакомых. Ни одного надгробья без свечей и цветов…

- Вы семья Доктора?

- Нет, друзья.

- А я тот самый танкист, что вывез его тело с поля боя...

Завернутые в израильские флаги хороним солдата-одиночку, погибшего в "Несокрушимой скале". Хотя, какой он одиночка? Десятки тысяч людей со всей страны. Беэр-шевский муниципалитет выделил автобус для поездки на похороны в Иерусалим.

Наш друг, любитель экстрима, летит в Непал. В программе восхождение на Эверест.

- Игорь, флаг взял?

- Он у меня всегда с собой.

Мы сидим в компании и отчаянно ругаем правительство, чиновников, погоду. Все плохо. От футбола, и до Кнессета. Дышать нечем, на улице грязно, Кинерет мелеет… Но пусть попробует это сказать иностранец. Заклюем.

Действительно, жара, но через неделю прекраснейшего бабьего лета в Белоруссии я повторяла вслед за своими детьми: "Эйн, кмо ба арец".

Мы вернулись домой ночью. Вышли из Бен-Гуриона. Опять хамсин.

- Быстро в машину!

- Нет, я покурю.

- Покуришь в машине.

- Нет, здесь на воздухе.

- Где ты воздух учуяла?

Учуяла. Свой. Родной. Израильский. Хотя, действительно, ну, очень тяжелый, зато свой. 

- Я такого никогда и нигде не видела, - сказала мне Зара после того, как во время песни “Золотой Иерусалим” весь зал поднялся.

Мы здесь. Мы говорим на том же самом языке…

2010-ый. Минск. Делаем "тиюль шорашим", говоря по-русски, знакомлю детей с мамо-папиной родиной. Мой друг детства, юности, однокурсник и соратник по организации всяких тайных обществ и подпольных организаций Витька Чечет, сегодня большой профессор Белорусского государственного университета Виктор Викторович везет нас к мемориалу "Яма" на месте расстрела минского гетто. Дети мои кладут камешки. В глазах слезы. Молчат и сжимают кулаки. Витька удивлен.

- Слушай, их же никто не снимает, не фотографирует. Это, действительно, от сердца?

Вчера отмечали 80 лет папе. Мы все его студенты. Сегодня у Витьки две лекции. Он уговаривает меня и девчонок выступить перед студентами, пуская в ход главный козырь: "Представляешь, как Марку Яковлевичу было бы приятно?" Студенты рады. Встреча с израильской журналисткой и ее детьми, урожденными израильтянками, в любом случае интереснее, чем лекция по психологии. Слушают внимательно. Задают вопросы. Разные. Умные и не очень.

- Что самое главное лично Вам дал Израиль?

- Чувство ДОМА, чувство сопричастности к своей стране, к своему народу. Поверьте мне, это великое дело.

Мемориал “Черная стрела” недалеко от Беэр-Шевы, посвященный операциям возмездия, предпринятым в ответ на многочисленные террористические акты на территории Израиля в период с 1950 по 1956 годы. Кладу руку на "шфифон" (летающий змей – символ израильского десанта) и слышу сзади:

- Ты из наших?

Во время "Литого свинца", "Облачного столба", "Несокрушимой скалы" на беэр-шевской автостанции нам приходилось выстаивать весьма приличные очереди, чтобы сдать кровь.

Когда мы с сестрой въехали в нашу первую съемную квартиру, к нам тут же явилась огромная делегация соседей, и были весьма разочарованы, увидев, что квартира полностью меблирована, вплоть до посуды, и мы ни в чем не нуждаемся. Зато накануне “Бури в пустыне” наши соседи взяли реванш, обнаружив, что грозящую опасность мы не воспринимаем всерьез и никак не следуем указаниям Службы тыла.

И мне, честно, говоря, по барабану, что такое, как утверждают многие, "синдром маленькой страны". Главное, что это есть, и мне от этого хорошо. Я это чувствую. Это во мне. И по большому счету, какая разница: почему да отчего?! Как говорит Михаил Фельдман:

Люблю я родину, и всё!

Люблю безудержно и рьяно.

Люблю за то, люблю за сё,

Но большей частью – несмотря на…

Источник: Facebook