ТЕЛЕВИДЕНИЕ
Фото: предоставлено автором
Интервью

Психиатр Михаил Козал: "Антипрививочная позиция – способ борьбы со своими страхами"

Пандемия, длящаяся уже два года, многое поменяла в нашей жизни. Мир неожиданно перестал функционировать по привычным схемам, и каждый по-своему приспосабливается к новым порядкам. Кто-то сумел выстоять и даже освоить новые специальности и открыть для себя новые горизонты. Кто-то погрузился в тоску и уныние, выбраться из которых бывает непросто без посторонней помощи.

О том, как пандемия, "локдауны" и прочие кризисы повлияли на психическое здоровье израильтян (и что теперь с этим делать), я поговорила с врачом-психиатром Михаилом Козалом, заведующим отделения Центра психического здоровья "Мазор" в Акко.

— Михаил, скажите, пожалуйста, существуют ли вообще психически здоровые люди?

— Конечно. Существуют границы между нормой и патологией. То, что не соответствует специальным критериям, не является болезнью.

— То есть психическое здоровье – это отсутствие диагноза, поставленного специалистом?

— Да, это так. Кто не больной, тот здоровый.

— Тогда очень интересно узнать вот что. Психиатрия как область медицины очень подвержена влиянию культурной и социальной среды. Можно сказать, диагнозы меняются с изменением конъюнктуры. То есть психиатрия "подстраивается" под влияние извне. Я уже не говорю про карательную психиатрию, которая была распространена в Советском Союзе.

— Да, это правда. Если раньше жениться на двенадцатилетней девочке считалось нормой, то сегодня считается заболеванием, и называется оно педофилия. В то же время еще несколько десятилетий назад гомосексуализм считался психическим расстройством, а сегодня это не так. То есть душевное здоровье нельзя отделить от здоровья общественного и социальных норм, которые диктуют изменения в нашем сознании. Это не ишемическая болезнь сердца или диабет, где диагнозы ставятся однозначно и не зависят от того, что диктует общественная норма. Психика – это не только мозг. Это и социология, и культура, и биохимия организма. Это очень сложный механизм, который включает в себя многие элементы, в том числе и влияние внешней среды. Мы не можем не учитывать изменения, происходящие в обществе. Например, расширился список маний. Теперь, кроме наркомании и алкоголизма, душевным расстройством считается игромания, компьютерная зависимость и шопоголизм.

— Это значит, что человеческая психика подвижна в той же степени, что и общественные нормы.

— Конечно. Если речь идет не об острых заболеваниях, таких как шизофрения или острый психоз, а о пограничных состояниях, то общество имеет огромное влияние на определение, на то, будет ли считаться данное отклонение патологией. Я вам дам простой пример. Такое понятие, как "посттравматический синдром", появилось только в семидесятых годах прошлого века, после мощного давления со стороны ветеранов Вьетнамской войны. А затем, под влиянием феминистских организаций, в понятие "психологической травмы" были внесены изнасилования, сексуальные домогательства. Травмами были признаны и драматические события, которые произошли не непосредственно с человеком, а с его близкими. Даже звучало предложение включить в это понятие "травматический контент", который транслируется по телевизору, но тут уже вмешались страховые компании, и пришлось этот пункт исключить.

— То есть получается, что списки "травм" и "маний" и вообще того, что считать психическими девиациями, – это результат компромисса между разными интересами и структурами?

— Вся наша жизнь – компромисс, и это в том числе. То, что происходит в мире, не может не влиять на нашу психику, а наша психика, соответственно, влияет на то, что общество считает нормой или патологией. В этом и заключается красота профессии: она все время находится в динамике и меняется вместе с окружающей действительностью.

— Сегодня в понятие "травма" включается абсолютно все, от детских переживаний до "генетической памяти", впитанной с молоком матери. Почему, как вы думаете, сегодня так модно объявлять себя "травмированным"?

— Этому есть довольно простое объяснение. Когда человек сталкивается с психологической проблемой, ему гораздо легче найти оправдание вовне, чем обратиться к себе. Проще обвинить в своих неудачах родителей, окружение, дискриминацию или еще что-то, кроме себя. Таким образом человек снимает с себя вину, избавляется от чувства собственной ущербности и комплексов. Это называется в психологии "перенос", то есть снятие внутреннего напряжения посредством обнаружения внешнего источника. Человек "переносит" свои страхи и комплексы на конкретный объект или даже на такое расплывчатое понятие, как "тяжелое детство" или "дискриминация".

— То есть человеку легче обвинить кого-то в своих неудачах, чем взять на себя ответственность за свои действия?

— Конечно.

— А вы, человек психически здоровый, как чувствуете себя в окружении людей не очень психически уравновешенных?

— Я заведую отделением, где находятся очень тяжелые больные с сильным нарушением восприятия реальности. Общество их отторгает, и я один из тех, кто служит посредником между ними и окружающим миром. Я их не осуждаю, я их не боюсь, я пытаюсь их понять. Я считаю, что это очень важная функция, которую я выполняю, и она дает мне ощущение, что я занимаюсь действительно стоящим делом.

— А психические болезни вообще возможно вылечить?

— Не все, конечно. Но можно вывести психическую болезнь на уровень хронического заболевания и постоянно контролировать течение этой болезни при помощи препаратов и других способов лечения.

— А как вы пришли в психиатрию?

— Я сделал большой круг, хотя всегда мечтал именно об этом. Еще в Казахстане я работал детским врачом, а приехав в Израиль, сначала работал на "скорой помощи", потом десять лет прослужил доктором в полиции. И только в 41 год я решил, что хочу заниматься психиатрией. Это немного поздновато для смены специализации, но я на это пошел. И я очень рад, что сделал это.

— Скажите, пожалуйста, вы, как специалист, наблюдаете рост психических расстройств вследствие пандемии, в условиях которой мы живем уже почти два года, "локдаунов", ограничений и прочего?

— Могу сказать так: я не видел массовых психозов вследствие коронавирусной пандемии. Если во времена "холодной войны" советские граждане жаловались, что на них охотится ЦРУ, а американские, соответственно, испытывали параноидальный страх перед КГБ, то сегодня мы этого не наблюдаем. Зато мы видим, что людьми руководит страх.

— Как люди справляются со своими страхами?

— Большинство справляется со страхом при помощи действий. Люди делают прививки, надевают маски, соблюдают какие-то профилактические меры. То есть делают что-то, чтобы предотвратить болезнь. Есть и другая реакция. Некоторые впадают в состояние апатии и не могут вообще никак действовать и отвечать на угрозы внешнего мира. Они закрываются внутри своей раковины, от этого их страхи лишь усиливаются, и никакие доводы на них повлиять не могут. А кто-то прячет свой страх за агрессией. Причем эта агрессия может быть направлена и на внешний мир в целом, и на конкретных людей, и на конкретные действия. К тому же агрессия – признак не только страха, но и слабости. Неуверенности в себе и в окружающем мире. Мне, как врачу, этих людей жаль. Они нуждаются в помощи, но не знают, как об этом сообщить. И в то же время боятся, что об их проблемах узнают окружающие. Есть такое выражение: "Маленькая собачка громко лает, но не кусает". Это о том же. Большому псу с огромными клыками не надо ничего доказывать, а мелкая собачка будет отчаянно лаять, чтобы скрыть свою слабость. Страх заставляет действовать иррационально. Он требует выхода, потому что держать его внутри практически невозможно. И люди ищут способ выплеснуть свой страх.

— То есть когда мы видим образованных людей, с виду не имеющих душевных болезней, которые становятся непримиримыми "антипрививочниками", а то и вовсе отрицают реальность, значит, в них говорит страх?

— Да, эти люди испытывают иррациональный страх. И никакие доводы разума, никакие факты не могут на них повлиять. Образование тут тоже не имеет значения, потому что в состоянии иррационального страха человек действует исходя не из рациональных суждений, а прямо противоположным образом. Но надо понимать, что это не паранойя и не психоз, это борьба со своим страхом. Иногда она бывает эффективной, иногда неэффективной. Но до тех пор, пока эта борьба не выходит за общественные рамки и не становится объектом уголовного права, она правомерна.

— Но мы видим, что существует достаточно мощное "антипрививочное" движение, когда люди на полном серьезе рассказывают про чипирование, про экспериментальные препараты с целью сократить человеческую популяцию, вплоть до того, что вся эта пандемия была придумана специально, чтобы поменьше пенсий выплачивать.

— Это как раз абсолютно нелогично, потому что иначе бы не спасали в первую очередь стариков. Но как я и сказал, антипрививочная позиция – это способ борьбы со своими страхами. Кстати, те же самые люди, которые выходят на демонстрации с требованием "защитить свое тело", охотно делают прививки от тифа и малярии, когда едут путешествовать куда-нибудь в Африку или Южную Америку. Кроме того, люди, которые отказываются делать прививки, – это не какая-то общая масса. Каждый человек имеет свое мнение и борется со своими личными страхами. Поэтому и подход к каждому должен быть индивидуальным. Но до тех пор, пока каждый конкретный человек не представляет опасности для себя и окружающих, он имеет права на свои убеждения. Я вообще против того, чтобы вешать на людей ярлыки: "параноик" или "психопат". Каждый человек – это отдельный мир, и относиться к нему нужно соответственно.

— Но в случае активной "антипрививочной" позиции эти люди представляют опасность для окружающих?

— Да. Но до тех пор, пока его действия не являются уголовным преступлением, он не считается опасным для общества.

— Можно ли сказать, что вся ситуация, возникшая вокруг коронавирусной пандемии, всколыхнула страхи, которые до этого дремали где-то в глубине души, наложилась на другие проблемы, в том числе финансовые и бытовые, и все это выплеснулось в тот поток агрессии, который мы видим сегодня?

— Конечно. То, что случилось, – это большая встряска для всех, и не все оказались способны с ней справиться. У каждого человека свой запас психологической устойчивости, у кого-то навыки и умения приспосабливаться к ситуации лучше развиты, у кого-то хуже. Кто-то легче переносит стресс, кто-то хуже. Поэтому такая неординарная ситуация, которую мы переживаем сейчас, естественно, по-разному сказывается.

— А количество депрессий за последнее время увеличилось?

— Да. Мы наблюдаем тревожные расстройства, нарушение пищевых привычек, бессонницу, апатию. Люди больше обращаются к психологам и психотерапевтам, чтобы снять стресс и напряжение. При этом количество госпитализаций с серьезными психическим нарушениями не увеличилось.

— И это учитывая, что в Израиле люди достаточно натренированные, у нас тут война каждые полгода.

— Ну, война, какая бы страшная она ни была, имеет свойство заканчиваться. Люди знают, что этот ужас закончится, стоит только подождать и потерпеть. А "ковид" показал, что он не собирается заканчиваться. По крайней мере, в ближайшей перспективе. Вроде как все успокоились, привились, начали жить нормальной жизнью. И вдруг появляется новый штамм, а вместе с ним и неизвестность, и ужас перед неизвестностью.

— К чему может привести постоянный патологический страх перед болезнью или перед вакцинацией?

— Как правило, к депрессиям. Вообще страх – это состояние комплексное, и лечить его надо соответственно. Это может быть и психотерапия, и медикаментозное лечение. Даже обычные дыхательные техники могут помочь справиться со страхом.

— А количество самоубийств за время пандемии увеличилось?

— Как ни странно, нет.

— А что касается пожилых людей, которые остались без общения и часто без помощи?

— Кроме того, что я работаю в больнице, я еще веду волонтерскую работу в фонде помощи пережившим Катастрофу. И я вижу, что пандемия, конечно, на них очень повлияла. Обострилось чувство одиночества, всплыли тревоги. Но при этом ни один из них, по крайней мере из тех, с кем я общался, не отказался сделать прививку. То есть люди, которые знают, что такое реальная угроза, не обманывают себя вымышленными страхами и придуманной борьбой за свои права.

— Скажите, а каким образом человек может определить, что у него проблемы с психическим здоровьем? Другими словами, что у него что-то не в порядке с головой?

— Как правило, люди начинают замечать, что окружающие реагируют на них как-то странно. Они сами понимают, что их что-то беспокоит и тревожит. Очень часто такие психические заболевания, как навязчивые идеи, психозы, панические состояния, настолько изматывают человека, что он обращается за помощью.

— Как правило, мы все считаем, что с нами все в порядке, это другие – психи.

— Да, но психические нарушения проявляются не только в сложностях общения, они еще и доставляют больному страдания, часто даже физические. Поэтому не заметить эти состояния невозможно.

— В последнее время стало очень модно ходить к психологам и психотерапевтам. Многие это воспринимают как естественную "психическую гигиену", как профилактику кариеса. Как вы считаете, в каком случае нужно обращаться к психологу?

— Это тоже очень индивидуально. Смотря с какими проблемами человек идет к психологу. Бывает, что ему нужно просто выговориться, и он готов платить деньги за то, чтобы его послушали. А бывает, что у него действительно тяжелая душевная травма, которая требует длительной терапии. Для начала я бы все же посоветовал обратиться к психологу. Он определит степень психического состояния человека и, если не справится самостоятельно, отправит пациента к психиатру.

— Существует ли профилактика душевных заболеваний?

— Конечно. Во-первых, человек не должен быть один. У него должно быть ощущение значимости. Во-вторых, у него должно быть ощущение контроля над ситуацией. Как правило, как только человек теряет контроль, он впадает в панику или, наоборот, в апатию и теряется. Человек не должен чувствовать себя игрушкой в руках стихии, а должен иметь возможность на нее влиять и управлять ею. Это дает ощущение стабильности, пусть даже и призрачной. В-третьих, в жизни каждого человека должен быть смысл, иначе, опять же, он теряет ориентацию и впадает в состояние страха, которое может перерасти в депрессию и даже суицидальные наклонности.

— В последние годы создается ощущение, что мир сошел с ума. Вы, как психиатр, можете поставить диагноз: наш мир действительно сошел с ума или сохранились какие-то остатки рассудка?

— Нет, конечно. Наш мир не сошел с ума. И это пройдет. Пандемия, какой бы ужасной она ни была, рано или поздно проходит. Мир не исчезнет и не разрушится, все вернется на круги своя. Возникнет новая реальность, но мы и к ней приспособимся. Человеческая психика вообще очень гибкая.

Комментарии

комментарии

популярное за неделю

последние новости

x