В любом случае хотелось бы понять — почему евреи, пусть даже в небольшом количестве своем, принимали участие в деяниях большевиков. Однако не ждите от меня в этом месте слов об угнетении евреев царским режимом. Не потому, что никакого угнетения не было. Или же, по Солженицыну: не угнетение, а притеснения? Тогда не буду я и про притеснения. Потому что это уведет нас в нескончаемые препирательства по формуле: а вы! — а вы сами! — а вот вы!.. Вы угнетали. А вы спаивали народ. А вы держали за чертой оседлости. А вы не хотели крестьянствовать. А вы устраивали погромы. А вы сами озлобляли людей. А вы нас оскорбляли. А вы нас презирали. А вы нас: жиды. А вы нас: гои. И так далее.

Подчеркну: привычная формула "каждая сторона в чем-то права, а в чем-то — нет" здесь не работает. В этих обвинениях и контробвинениях нет симметрии, потому что одна сторона заведомо не ищет истины, и оттого не восприимчива ни к объективным свидетельствам, ни к логике. Так что нескончаемая спираль эта никуда не ведет

Имеется, однако, некая точка, где эта спираль, можно сказать, начинается. Был момент в русско-еврейских отношениях, подобный чистому листку, на котором можно написать или строчку из псалма, или грязное ругательство. Как бы экспериментальная поверка возможности мирного и взаимополезного сосуществования русских и евреев на русской земле. Самим Богом предоставленный шанс. Один-единственный за всю историю России.

1812 год. Вот эта точка, откуда открывались две возможности: или "мирного сосуществования" — к взаимной пользе и довольству, или "холодной войны" — с накоплением взаимного недоверия и неприязни, с погромами и, наконец, с революционными эксцессами.

"Удивительно, что они в 1812 отменно верны нам были и даже помогали, где только могли, с опасностью для жизни", — записал в дневнике великий князь и будущий император Николай Павлович в 1816 г., проезжая по губерниям черты оседлости. Отчего же "удивительно", а не как должное — ведь российские подданные, не французские?

Исторически совсем недавно это было, при Екатерине, когда Россия, как дополнительный подарок к большому куску от разделенной Польши, получила в свое подданство сотни тысяч еврейского населения. Жили евреи в местечках своей еврейской жизнью. Основой социальной организации была община — кагал. Это потом, с легкой руки позднейших либеральных евреев, отщепившихся от еврейской жизни и все перезабывших, кагалами стали называть органы общинного самоуправления. По-русски точнее всего будет: "актив общины". Не думаю, что численно актив бывал больше трех-пяти человек. Ядро обычно составляли солидные, состоятельные евреи, сведущие в Талмуде и особенно в еврейском праве. Для них эта работа была вроде почетной общественной нагрузки — без какой-либо прямой выгоды.

Внимание, я начинаю говорить вещи, для многих непривычные. Потому что либеральные еврейские историки (как во множестве цитируемый Ю. Гессен), а за ним "Еврейские энциклопедии", созданные людьми без религии и потому совершенно несведущими в том, что касается религиозной еврейской жизни, постарались на славу, чтобы представить картину в искаженном свете.

Актив нанимал раввина и учителей. Актив собирал среди членов общины пожертвования (на иврите "цдока" — справедливость) на общественные нужды. Давать цдоку — обязанность каждого еврея по Торе. Размер ее всегда сообразен доходу семьи, по правилу это — десятина. Актив же и распределял собираемые средства — на содержание синагоги и школ, на помощь нуждающимся и приданое бедным невестам, на жалованье раввину, учителям и синагогальному служке, на стипендии для способных детей, на взятки чиновникам и пр. О злоупотреблениях и речи быть не может — это были люди богобоязненные и пользующиеся в общине широким доверием. По состоятельности своей они и вносили в общий котел больше других.

Актив вносил налоги государству из того же общего котла. Так как по еврейскому закону большинство тяжб материального характера может решаться судом из трех евреев, которым тяжущиеся доверяют, члены актива нередко могли и вершить правосудие. Некоторые виды тяжб требуют присутствия раввина в коллегии судей, а некоторые могут решаться раввином единолично. В хасидских общинах было принято идти на суд к духовному главе общины — цадику, или ребе. Последний, ввиду высочайшего своего авторитета, решал и вопросы также и нравственного характера. Преступности внутри общин практически не было. И, конечно, законы государства уважались, как предписывает Тора. Единственное, наверное, чем грешили некоторые евреи против российских законов, была контрабанда. Тому объяснение — прежние торговые связи на польском пространстве, искусственно прегражденные новыми границами.

Согласно двухтысячелетней традиции, начальное обучение детей (мальчиков) было всеобщим и бесплатным. Девочек учить не запрещалось, но школ для них не было. Все законы повседневной жизни (Суббота, кашрут и т. д.) дети постигали дома, от рождения наблюдая и участвуя в практике родителей. В начальной школе — хедере — дети изучали Писание и овладевали основами иврита. Те, кто проявлял тягу к учению, продолжали учение в ешивах — на деньги родителей, родственников или на стипендии от общин. Теперь они учили Мишну и основы Талмуда, постигая арамейский язык. Особо одаренные мальчики продолжали учение в академиях, которые тоже назывались ешивами, но отличались более высоким уровнем преподавания и более углубленным постижением предметов. Здесь также изучали Талмуд и различные комментарии, только уже на самом серьезном уровне.

Те, кто пишут, будто в этом мире "не было духовного развития", глядят на вещи с позиции секулярной культуры Европы. И ничего не видят. И не понимают, что внутри еврейского анклава шла бурная духовная жизнь. В академии съезжались юноши из разных местностей и даже из-за границы — из стран, где ассимиляция евреев шла полным ходом. Отсюда выходили раввины, некоторые из которых становились потом выдающимися учителями поколений, пополнявшими библиотеку классических книг иудаизма. Среди них — раби Элиягу из Вильны (Виленский гаон), раби Хаим из Воложина, раби Исраэль Меир а-Коэн (Хофец Хаим), раби Соловейчик и другие. Такие академии, как Слободка, Мир, Тельшай, Поневеж (по названиям местечек), известны до сих пор всему еврейскому миру. В каждой из них одновременно учились по нескольку сотен студентов.

Сохранился рассказ очевидца об одном эпизоде с Хофец Хаимом (1838–1933). Он подготовил несколько писем в другие города. Тут выясняется, что один еврей отправляется по делам, и маршрут его как раз включает те города, и он с радостью готов доставить почту адресатам. Взял письма и отбыл. Тогда раввин посылает купить ему почтовых марок по числу писем. Взял эти марки, изрезал ножницами и выбросил в мусор. На удивленный вопрос — зачем? — ответил так: "Я не использовал обычную почту и тем нанес ущерб российскому государству. Теперь я его возместил". Важно понять, что это был не только поступок, но также —– ввиду громадного авторитета мудреца — еще и наглядный урок окружавшим его евреям.

Располагавшая самым большим по численности еврейским населением, которое, к тому же, могло жить своей традиционной жизнью, Россия стала всеевропейским центром еврейской учености, сохранив этот статус вплоть до самой революции. В местностях, отошедших к Польше и Литве после революции, прославленные академии просуществовали до Второй мировой войны. Простые же евреи, занятые всецело добыванием средств к существованию, вечерами собирались для самостоятельного учения. Принято было каждый день осваивать по одному листу Талмуда.

Ученость почиталась настолько, что была едва ли не главным критерием при выборе женихов. Даже богатая невеста скорее могла выйти замуж за ученого, но бедного талмудиста, чем за богатого неуча. (Как следствие, уже и в другие времена образованность, хоть и секулярная, оставалась одной из высших ценностей, мотивируя особую еврейскую тягу к получению образования.)

Развитию еврейского образования способствовало то, что евреи были свободны от рекрутской повинности, будучи взамен обложены особым — рекрутским — налогом. Эта освобожденность от армейской службы была неоценимой в смысле сохранения еврейского образа жизни, особенно — соблюдения Субботы, праздников и кошерного питания.

Так жили евреи в Польше, хотя память о диких ужасах хмельнитчины была еще свежа, как земля на могилах умученных мужчин, женщин, детей. Так и продолжали жить, став подданными российского государя. Единственная в истории ситуация. Идеальные условия! Рай с поправкой на изгнанность с земли предков. Идиллия, которую не испортило ни Велижское дело о "ритуальном убийстве" христианского мальчика, ни даже периодически затеваемые выселения из деревень и приграничной полосы, сравнимые — для жертв — со стихийными бедствиями.

И тут грянула "гроза двенадцатого года". В хасидской по преимуществу Белоруссии духовным лидером евреев был в это время Ребе Шнеур-Залман из Ляд. В первые же дни вторжения Наполеона он написал и разослал по всем еврейским общинам воззвание. Там говорилось, что нигде евреям не живется так хорошо, как в России. "Мы, пребывающие под благословенной державою Российского Государя Императора, — писал Раби, — не только не чувствовали такого угнетения, как в других царствах <…> Но нам в любезном отечестве нашем, России, чего недоставало?" Упоминалось и самоуправление, и свобода от воинской повинности, и нестесняемая возможность добывать свой хлеб. Дальше Раби предостерегал евреев от доверия к заманчивым посулам французов и призывал оказывать всемерную помощь и поддержку русской армии и ее командирам. Заканчивалось воззвание так: "Монарху Российскому и нашему Господь да поможет побороть врагов Его и наших, поелику война начата не Россиею, но Наполеоном; доказательством же того есть наглый его сюда с войском приход…".

Что такое "заманчивые посулы французов"? Наполеон даровал евреям гражданские права. Эмансипация! Кому-то, может быть, очень не хватало "сладкой участи оспаривать налоги или мешать царям друг с другом воевать" (Пушкин). Но традиционным евреям все это было практически ненужно. Более того, Ребе Шнеур Залман (и также наверняка другие глубокие раввины) предвидели, что такая эмансипация приведет к эрозии традиционного образа жизни и разрушению общин.

Откуда вообще брались цадики? Впоследствии, в некоторых общинах, этот статус передавался по династическому принципу. А первые? Начиная с Бешта, основателя хасидизма, их выдвигал сам еврейский народ. Подчеркиваю: их никто не назначал, и их не выбирали в смысле голосования. Просто возникала молва, что есть в таком-то местечке один еврей — высокоученый и мудрый, к которому можно пойти с любым вопросом и получить ответ, против которого никто не сможет возразить. Или представить спор, который будет разрешен на уровне мудрости царя Соломона. Поскольку мудростью наделяет непосредственно Сам Всевышний, слово цадика было равносильно слову Бога. Одним из таких первых цадиков и был Раби Шнеур-Залман.

Поэтому формула "сказано — сделано" выполнялась здесь буквально, притом с радостью, энтузиазмом и рвением, со стремлением делать как можно лучше. Прежде всего, евреи стали добровольными шпионами в пользу русских войск. В то время как Наполеону катастрофически не хватало оперативной разведывательной информации, русские командиры всех уровней всегда имели более-менее точную картину происходящего. Множество свидетельств этому содержит русская и французская мемуарная литература. Некоторые из них попали в книгу Саула Гинзбурга "Война 1812 года и евреи", вышедшую в России к столетней годовщине события. Более доступна сегодня "Книга времен и событий" Феликса Канделя, где приводится много подробностей. Иные евреи-разведчики были захвачены и казнены французами. Большинство имен этих бойцов невидимого фронта историография не зафиксировала.

Когда передовые колонны французов приблизились к Лядам, Ребе послал курьера к Барклаю в Витебск с сообщением об этом (и тот успел уйти оттуда — к большому разочарованию Наполеона, мечтавшего громить русскую армию по частям). Сам Ребе Шнеур Залман, со всей многочисленной семьей, детьми и внуками, заняв несколько обозов, отбыл в сторону Москвы, а потом еще дальше. Но это — отдельная история…

Обо всем рассказанном знали и Барклай, и Кутузов, и сам Александр I, и двор. Вот и Николай, будущий император, с удивлением отмечает, что они были "отменно верны нам и даже помогали, где только могли, с опасностью для жизни".

Однако, кроме невидимого фронта разведки, был еще один фронт — если можно так сказать, еще более невидимый. Это был фронт снабжения продовольствием и фуражом. И Тарле, и Манфред, и Мережковский, писавшие о Наполеоне, — все приводят свидетельства о том, что наполеоновская армия начала испытывать нехватку снабжения уже в первые недели вторжения. Еще не пройдена Литва, а уже в письмах домой сообщается, что свирепствует дизентерия (жрали что попало), люди "мрут как мухи", падают лошади. Чем дальше углублялся Наполеон вглубь России, тем острее становилась нехватка пищевых и кормовых припасов. Реквизиции французских снабженцев вызвали ту же реакцию у крестьян, что и позднейшая продразверстка, — уничтожение запасов, уход крестьян в леса. И если у Солженицына какой-то источник сообщает, что население еврейских местечек Литвы исправно, хоть и неохотно, снабжало французов, то нужно понимать, что это были свидетельства локальные и разрозненные. Судя по состоянию проблемы продовольствия и фуража в целом, уже в Литве снабжение армии вторжения было совершенно недостаточным. Когда же армия вошла в Белоруссию, положение еще ухудшилось. С этим и связано совершенное разорение старой Смоленской дороги.

Единственное объяснение всему этому, какое только возможно на мой взгляд, состоит в том, что еврейские купцы, которые (по жалобам христиан) "захватили всю торговлю" в губерниях черты оседлости, воздержались от поставок припасов французам. Не стали их снабжать. Они пошли на коммерческие потери по тем же причинам, по каким евреи-мещане стали лазутчиками. Одними реквизициями у крестьян по пути движения армии такую армаду не прокормить. Нужны были целые обозы, а их-то и не было. Все евреи, как говорится, "сплотились вокруг государя российского". Это было явлением столь же исторически уникальным, как и условия жизни евреев в России того времени. Уникальным я называю поведение евреев потому, что, в отличие от предшествующих европейских войн, в этот раз евреи приняли войну страны проживания как свою собственную.

Историки приводят такие данные. Если вся русская армия насчитывала перед вторжением 225 тыс. человек, то через Неман в Россию 22–25 июня 1812 г. было переправлено 420 тыс. человек — из них 355 тыс. французских подданных — и более тысячи пушек. До Витебска (28 июля) дошло 255 тыс. человек. К Бородину пришло войско из 135 тыс. человек с 587 пушками. Тройное (!) сокращение численности солдат и офицеров, только отчасти, можно приписать потерям в предыдущих стычках и необходимости оставлять по дороге гарнизоны. Главными причинами были: истощение, дизентерия, дезертирство. Утрата же половины артиллерии скорее всего стала следствием потери конной тяги. У русских оказалось на 53 орудия больше!

Таким образом, проблема снабжения в чрезвычайной степени сказалась на боеспособности армии Наполеона по пути вперед. И еще раз та же снабженческая ситуация ударила по французской армии на пути назад. Мало того, что старая дорога была разорена при наступлении, — снабжения ведь как не было, так и не было. Определенно, на это и рассчитывал Кутузов. И конечно, русское командование во время всей кампании не могло не знать о продовольственно-фуражной ситуации у французов. Поэтому было стратегически важно сжечь склады в Смоленске, отступая. По-видимому, не в последнюю очередь по тем же соображениям подожгли и Москву.

Однако этот фактор русские историки единодушно замалчивают. Уверен, не читая (но зная о его отношении в религии), что и Е. Понасенков ("Первая научная монография о войне 1812 г.") не сообщает об этом.

Таков был еврейский вклад в победу русского народа в 1812 г. И таким было умонастроение российских евреев. Массовые выселения и другие стеснения были как бы стихийными бедствиями (наказанием Божьим за грехи, как принято считать), со всем этим можно было жить, покуда власти не покушались на основу основ — соблюдение еврейского образа жизни и сохранение системы еврейского образования.

Напомню: иудаизм однозначно отрицательно относится к участию евреев в политике гоев. Конечно, эту психологическую доминанту только бы укрепила отмена перенаселенной черты оседлости. Евреи могли бы расселяться по России, создавая на новых местах общины и продолжая жить своей жизнью. По-прежнему обособленные, неприятные и по-прежнему лояльные. Но тут явился новый царь. Отчего же ему было удивительно поведение евреев во время войны?

Несомненно, он полагал, что трудно рассчитывать на лояльность народа, притесняемого и унижаемого. Однако лояльность была продемонстрирована. Воочию явлена. Но — никак не осмыслена. Дело ограничилось всего лишь удивлением. Мудрый правитель попробовал бы докопаться. За пресловутые "двести лет вместе" Солженицын насчитал десяток или больше правительственных комитетов по еврейским делам. Не было среди этих комитетов, однако, одного, самого нужного. Прежде чем приступать к решению проблемы, нужно все-таки понять, в чем она состоит. Так сказать, нужно поставить задачу корректно.

Вот бы Николаю Павловичу, ставшему в одночасье императором, и создать комитет для ответа на один конкретный вопрос: почему притесняемые евреи так неожиданно повели себя во время войны? Пусть комитет пригласил бы раввинов и цадиков да поспрашивал их. Они бы показали те места в Талмуде, где сказано об обязанности блюсти законы страны проживания и даже молиться о благополучии государства. Они бы объяснили, что "эмансипация" евреев, которую проводил Наполеон, как и любые меры, направленные на отрыв евреев от традиции, делают их свободными от религиозных обязательств — со всеми вытекающими. Потом комитет бы посовещался. И потом — доклад царю, с соответствующими цитатами из Мишны и Гемары. Может быть, задумался бы царь, может быть, мелькнуло бы ему: да пусть их со своим мерзким Талмудом — лояльны, и ладно.

Но не пришло такое в голову великому князю Николаю. Поудивлялся будущий царь, пожал плечами (кто их поймет, жидов этих?) и помчался дальше на своей Руси-тройке. А куда несется — да Гоголь ее знает… Зато известно, что была всеобщая убежденность правительства, мыслителей и большой части русского народа — в том, что евреи — народ испорченный, нравственно убогий и зловредный, питающий ненависть к христианам. Кем подпитывался этот предрассудок? Христианской традицией, Русской православной церковью.

Поведение евреев во время войны сказанной предубежденности не поколебало. Вот что поистине удивительно! Поэтому император Николай Павлович, уже в силу присущих ему личных особенностей, решил, что евреев нужно взяться исправлять. И он взялся.

Исправление евреев

Что лежит в основе еврейской испорченности и зловредности? Правильно: их вера и их Талмуд. Что отсюда следует? Ломать их веру и их образование! Первым делом, отнять от традиции как можно больше детей и подростков. Введем для них рекрутчину и институт еврейских кантонистов. Да пусть дают рекрутов не по общей норме, а по увеличенной. Вот тут уже "кагалам" приходилось изворачиваться, и можно допустить, что имели место какие-то "злоупотребления". Возможно, их преувеличивали либеральные историки, настроенные активно против традиционного строя еврейской жизни, но и без того ситуация выбора была ужасна. Несомненно, однако, что среди спасаемых от рекрутчины были не только "сынки", но и просто способные к учебе мальчики, будущие раввины и мудрецы.

Затем — кантонисты. Мальчики с 12 лет, но на практике брали и моложе, лет с восьми. Даже Солженицын касается того, какими страданиями это обернулось. Эти вещи освещены и описаны во множестве источников, начиная с "Былого и дум" Герцена. Какие душераздирающие сцены разыгрывались, когда детей отнимали у матерей. Как гнали на огромные расстояния пешие колонны еврейских детей — вырванных из привычной среды, травмированных угоном от родителей, растерянных, — из которых до места назначения прибывала, может, треть первоначального количества. Какие издевательства приходилось терпеть выжившим, когда их, к примеру, насильно старались накормить свининой. Как повседневно и повсечасно измывались над "ж*денятами" унтеры. Как их понуждали креститься. И прочее. Все брутально, безжалостно, без снисхождения к возрасту, который в иных случаях русская литература называла "нежным". А после всего, после физических пыток и психологических травм, духовно сломленным, униженным — лишь после всего этого — если дожил до восемнадцатилетия — двадцать пять лет солдатской службы (при Александре II стало меньше). Опять же — без кошерного питания и святой Субботы.

Это просто чудо, что некоторые из бывших кантонистов, отслужив положенные сроки, возвращались к иудаизму. Не уверен, что таких было много. Наверняка больше было нравственно покалеченных, с неизбывной памятью полученных в детстве психотравм. Удивительно ли, если кто-то из них возненавидел российские законы, порядки и весь строй жизни? Нет. Удивительно, что не все поголовно.

В тот день, когда император Николай I подписал указ о введении рекрутчины и института кантонистов для евреев, Россия упустила свой шанс иметь мирных и лояльных евреев и встала на путь, обеспечивший ей евреев-революционеров. Как заметил Солженицын: "По усмешке истории и в форме исторического наказания: из тех осевших потомков кантонистов Россия и романовская династия получили и Якова Свердлова".

Но рекрутчиной и кантонистами дело не ограничилось. В то же самое царствование стали внедряться казенные школы для еврейских детей и институт казенных раввинов. Возвышенную цель никто не скрывал: "искоренение предрассудков, внушаемых учениями Талмуда" — то есть оторвать еврейскую молодежь от традиции. И если скоро выяснилось, что евреи в эти школы не идут, придумывались и энергично внедрялись разнообразные меры стимулирования — кнутом и пряником. Разного рода экономическое и административное давление на упрямцев и льготы для выпускников казенных школ и их семей. Одна из последних — разрешение селиться за чертой оседлости — то есть интенсификация рассеяния этнических евреев среди коренного населения. На эту тему у Солженицына тоже есть заметка: из казенной-то школы и вышел П. Аксельрод, будущий марксист и сподвижник Плеханова.

Кому — Дизраэли, а вам, извините, — Троцкий!

Что там еще за Дизраэли? Кто таков? Еврей, вроде крещеный (не уверен), наверняка безрелигиозный. Любимый премьер правительства Виктории, королевы Великобритании, сделавшей его лордом. Он был не либерал, не радикал, не анархист, не социалист. Дизраэли представлял партию тори, то есть консерваторов. То есть людей, для которых существующий порядок, режим, строй и т. д. был по-хорошему мил и по-милу хорош. Дизраэли был охранителем строя британской жизни. А что такое Троцкий? Тоже еврей. Только в России. Разрушитель строя российской жизни.

Еврейская окраска русской революции выражалась не количеством. Вообще материи тонкие, плохо изученные, но зато (и потому) поддающиеся многообразным спекуляциям. Существуют национальные черты, присущие всему этносу, или это выдумки расистов? У меня нет однозначного ответа. Что-то, по-видимому, есть. Генетика или воспитание? Тоже не знаю. Скорее — то и другое. Но в общем, национальный тип — это всегда нечто отвлеченное, фантомный образ-стереотип некоего народа, который сложился в сознании другого (других) народа (народов) под влиянием их традиций, культуры, воспитания и предрассудков. Вспомним стереотип жадного и бесчеловечного еврея-ростовщика…

Если вообще можно говорить о какой-то еврейской специфике в данном конкретном случае, то это будут, скорее всего, вещи, которые можно причислить к лучшим чертам еврейского народа. Такие как: предприимчивость, энергия, изощренное мышление, гибкость в тактике и несгибаемость в главном, готовность идти до конца в преследовании своей идеи, религиозный пыл… Все сказанное и многое другое — что определило вековечную стойкость и выживаемость нашего народа — было поставлено на службу ложной идее, заместившей религию, ради которой только и был создан наш народ. Такая же ложная идея, какая в древности не раз обрекала евреев на беды и несчастья. Служение "иным богам, которые не создали небо и землю". Даже притом, что "богом" здесь являлась идея, это было чистой воды язычество — с такими характерными его атрибутами, как разделение людей на "своих" и "чужих" (здесь: по классовому принципу) и — назовем вещи их именами — человеческие жертвоприношения.

Бывшие кантонисты, выпускники казенных школ — духовно они больше не евреи. А кто, что? Имел место массовый кризис национальной идентичности. Кто-то крестился, но ведь "еврей крещеный — что вор прощеный". Нет-нет, а на улице обзовут ж*дом, а после этого начинает казаться, что и новые друзья в церкви как-то коситься стали… Да и верно, что кое-кто крестился ради перемены социального статуса, без внутренней убежденности. Иные захотели стать "просто русскими". Читали Пушкина, Тургенева, Толстого, Некрасова… И отождествляли себя с Россией, ее народом. Только народ их не очень отождествлял. На всех уровнях им не давали забыть, что они ЧУЖИЕ. "Так ты гуский, говогишь?" Это в быту. А в гимназиях и университетах — процентная норма. А в других сферах — пределы продвижения в службе.

Унижение переживалось остро, потому что было неожиданным (я же всей душой!) и выглядело незаслуженным (что мы им сделали?). Иных отрезвили погромы 80-х. А тут как раз подоспело с Запада еврейское просвещение — гаскала. Несло оно в своей сумке, вместе с переведенными на идиш Гете, Лессингом, Шекспиром, "самые передовые идеи" — материализм, атеизм, социализм.

Были и такие, кто возненавидел свое еврейство. Однако от принадлежности к еврейскому племени избавиться нельзя. Сколько себя ни обманывай, тебе напомнят. Возникали тяжелые невротические комплексы. И уж для этого-то типа евреев революционная деятельность могла явиться единственным способом покончить разом с проблемой их национальной идентичности.

Итак. Какова была цель? "Преобразовать обособленных российских евреев в обычных российских подданных, а если удалось бы, то и в православных" (цитирует Солженицын, кажется, министра Толстого или Уварова). Теперь глянем, каких подданных получала Россия в результате такого "перевоспитания испорченных евреев". Я обращаюсь сейчас, конечно, к тем, кто на самом деле хочет докопаться до корней.

Было: национальное меньшинство — странное, чуждое, подчас неприятное — для тех, кто с ним сталкивался, — но замкнутое в своем странном мире, компактно проживающее, богобоязненное, маловосприимчивое к унижениям (потому что в душе — да, научившееся презирать тех, кто его унижал), в массе законопослушное и лояльное как к власти, так и к русским (украинским, белорусским и пр.) соседям.

Стало: то самое национальное меньшинство, но уже значительной частью рассеянное в среде коренного населения. Именно эти-то и оказались без Бога.

Вот сила вековых предрассудков, вот последствия ложных идей, вот глупость правителей! Мирных религиозных лояльных евреев боялись впускать в исконно великорусские губернии, чтобы не было "порчи" коренному населению. Но не боялись селить среди русского народа евреев выкорчеванных, духовно неприкаянных и открытых новомодным веяниям. Иными словами, как раз ту категорию населения — студенты, интеллигенция, люди свободных профессий, — в среде которой интенсивнее всего брожение умов и которая радикализуется скорее и острее других.

Добавьте к этой картине искренний позыв "служить добру" — при утрате нравственных ориентиров! — и идейные поиски, и тоску по самореализации, и юношеский максимализм, и мечты о лучшем устройстве мира — такого, где о людях будут судить не по национальной принадлежности, а по личным качествам…

Добиваться еврейского равноправия? Это волновало кадетскую и околокадетскую публику. А этим — молодежи — не права уже нужны были, им была нужна "новая Россия". Не то удивительно, что часть евреев влилась в революционное движение, а тому удивляться следует, что часть эта была так мала.

Так чего вы хотите? Вы получили то, чего добивались. Вы евреев — исправили. За что боролись, на то и напоролись. Каждая страна имеет таких евреев, каких она заслуживает.

Источник: "КОНТИНЕНТ"