На днях у меня получился любопытный диалог в ФБ, и я подумала, что может быть, и другим русскоязычным израильтянам он будет интересен. И диалог, и то, о чем он мне… напомнил…
Л.К.: [...] Не надо путать русскоязычных с русскими и считать, что раз ты русскоязычный, значит автоматически должен стать на сторону гоев. И то, что приехавшие в Израиль из бывшего СССР являются носителями русского языка, не является их достоинством, а является их горем. Потому что у нас, евреев, в СССР отняли право говорить на своем языке, исповедовать свою религию, развивать свою культуру. Нас насильно делали "русскими", при этом не забывая пинать ногами при любом удобном случае".
Helena Rimon: Многое из того, что вы сказали, верно… кроме одного. Я ни за что не соглашусь с тем, что русский язык "не является достоинством, а является горем". Как можно так говорить? И так думать? Иврит и иудаизм - это наше наследие, а русский язык и русская культура - это наше сокровище. Это то, что называется "золото галута", и мы не должны его потерять или растратить зря.
Я преподаю европейскую литературу израильским студентам, и вижу, что до них очень хорошо доходят и Пушкин, и Достоевский, и вообще европейская классика. Шекспир отлично идет... В этом семестре мне достался студент с сильной гиперактивностью. Хороший парень, славный, но ему очень трудно сосредоточиться - то он в сумке роется, то с сотовым возится, то выходит из класса, то обратно заходит... Я уж молчу, ничего не говорю, чтобы его еще больше не травмировать... Но вот читала я им лекцию о позднем Ренессансе и, в частности, о Сервантесе. И надо же, судьба несчастного рыцаря Дон Кихота так его поразила, что он полтора часа просидел с открытым ртом и не двинулся, а потом проводил меня до автобуса, чтобы поговорить и задать вопросы, довольно-таки толковые.
А самый первый курс, который я прочитала на иврите, через два года после приезда в Страну Израиля - был о русской литературе 19 века, в религиозном колледже для девушек, "Михлала ле-банот Байт ва-ган".
Завкафедрой литературы там была рабанит (в смысле жена раввина), весьма кошерная дама в парике. Она считала, что для еврейских религиозных девушек самое подходящее чтение - русская классика 19 века. Потому что она и интересная, и высоконравственная, и в ней ставятся проблемы, необходимые для воспитания и развития именно еврейских религиозных женщин.
Среди студенток были немолодые тетеньки, которые в середине жизни, вырастив детей и сделав карьеру, наконец решили получить первую степень. От "Евгения Онегина" в переводе Шленского они просто млели... О Достоевском я уж не говорю. Меня стали приглашать читать лекции про "Преступление и наказание" на курсах повышения квалификации для религиозных учителей по всей стране. Понятно, это не были учителя из Меа-Шеарим. Это были обыкновенные хардальники (хареди-дати-леуми), какими являются сейчас большинство религиозных евреев в Израиле (в той или иной степени). Им страшно нравилось… А уж как они комментировали, какие мидраши приводили в параллель к "Преступлению и наказанию"... Я старалась записывать, чтобы не забыть - так это было интересно, так неожиданно. Я очень многому научилась от своих студентов, и через их восприятие немного по-другому стала понимать и Достоевского, и Пушкина. Увидела новыми глазами.
Сейчас у нас дома три комплекта русской классики 19 века на трех языках: на русском - для меня, на английском - для мужа, и на иврите - для сына. Им там не все понятно, они меня спрашивают, я стараюсь объяснить, и через это мы начинаем лучше понимать не только русскую классику, но и друг друга.
Особенно для воспитания сына это оказалось необходимо, прямо в точку. Он уже в армии служил, и когда ему удавалось приехать домой на субботу, в моцаэй шабат, на исходе субботы, он заставлял нас смотреть в "Нетфликсе" многосерийный фильм "Братья Карамазовы" (с английскими титрами). Каждый раз - новая серия. Сам фильм мне не очень нравился, и вообще по окончании субботы надо мыть посуду и готовиться к занятиям в йом-ришон. Но родному сыну не могла же я отказать.
И вот он то и дело останавливал фильм и спрашивал: "Почему он так сказал? Почему она так сделала? Я не понимаю. Объясни!" И через это и я, и муж получили редкую и счастливую возможность поговорить с ним про разные глубокие и сложные вещи - и про жизнь, и про любовь, и про религию, и про соблюдение мицвот. Такое, что не получится обсудить ни с того, ни с сего. Вышло очень правильно: не то, что мы за ним бегаем с нотациями, а именно он сам спрашивает и старается понять ответ. Мне кажется, Достоевский очень помог моему ребенку пережить религиозный кризис, который многие подростки проходят в 18-19 лет. Достоевский, и еще Камю. "Миф о Сизифе" ему в этом возрасте очень хорошо зашел.
Конечно, Достоевский и Камю понятия не имели о наших израильских еврейских проблемах. Но, как сказал другой русский классик, Лев Толстой: "Чем глубже зачерпнуть, тем общее выйдет".
комментарии