“Палестинское государство” — инструмент борьбы за влияние на Ближнем Востоке

Почему именно сейчас ведущие европейские страны - Великобритания и Франция - инициировали и возглавили признание так называемого “палестинского государства”?

Попытки европейских стран протолкнуть эту идею в прошлом ограничивались декларациями и громкими политическими лозунгами. Еще в 1980 году Европейское сообщество - предшественник нынешнего ЕС - приняло Венецианскую декларацию, где впервые было заявлено о “праве палестинцев на самоопределение”. В 1999 году Европарламент одобрил резолюцию о необходимости признания Палестины, но сделано это было без юридических последствий.

В 2014 году сразу несколько парламентов - Швеции, Ирландии, Испании, Франции и Великобритании - провели символические голосования за признание “палестинского государства”. Однако эти шаги носили лишь показательный характер: европейские лидеры тогда ограничивались заявлениями, не переходя к официальному дипломатическому признанию.

На этот раз Лондон и Париж сделали шаг дальше - они признали “палестинское государство” официально. Несмотря на тот факт, что “палестинское государство” существует только на бумаге и в громких заявлениях и в принципе не может быть реализовано, идея эта снова заполнила мировое дипломатическое пространство.

В действительности европейскими лидерами было признано не государство, а некоторое виртуальное образование, не имеющее установленных границ, собственной территории, полноценной экономики, валюты и реальной государственности. Ответ на вопрос “почему именно сейчас?” становится очевидным, если взглянуть на политическую динамику последних двадцати лет: Европа все настойчивее стремится играть самостоятельную роль на Ближнем Востоке в противовес позиции и интересам США и Израиля.

В 2005 году Израиль провел одностороннее размежевание: вывел войска из сектора Газа и эвакуировал сельскохозяйственные поселения Гуш-Катиф, где проживало около 8,5 тысяч евреев. Официально это очередное отступление Израиля получило название “Программа размежевания” (תכנית ההתנתקות) и было представлено как шаг к миру.

Однако наиболее важный политический расчет, который лежал в основе размежевания, был куда более прагматичным и жестким: основной целью выхода Израиля из Газы было разделение арабов и создание условий, при которых любые переговоры о создании “палестинского государства” станут практически невозможными.

Именно эта цель была ключевым мотивом всего плана “Дорожная карта”. Администрация Джорджа Буша-младшего и израильское руководство видели в одностороннем уходе инструмент давления: демонстрацию “готовности к миру” при одновременном создании внутреннего раскола среди арабов. Смысл был прост: лучше иметь два соперничающих центра - один коррумпированный и зависимый, другой радикально-исламистский, - чем опасность переговоров.

Премьер-министр Ариэль Шарон, действуя в унисон с американской стратегией, исходил из той же логики: позволить арабам расколоться и не вступать в прямые переговоры, которые могли бы закончиться потерей территорий и международным давлением.

Местные кланы и шейхи в Газе традиционно относились к Арафату и его ООП с недоверием; администрация ФАТХа в Газе погрязла в коррупции и держалась на плаву благодаря внешним дотациям и израильскому контролю. В таких условиях размежевание усилило раскол, который по определению делал любые переговоры бессмысленными.

Уже через год после ухода Израиля из Газы произошел тот сценарий, который и должен был произойти. В январе 2006 года на выборах победил ХАМАС, получив в местном парламенте 74 места из 132. ФАТХ сохранил лишь 45, но отказывался добровольно сдавать свои позиции.

Напряженность росла, и в июне 2007 года разгорелся открытый конфликт: ХАМАС осуществил вооруженный переворот, уничтожив структуры ФАТХа в Газе. За несколько дней десятки чиновников бежали в Египет и на Западный берег, сотни функционеров и простых сторонников ФАТХа были зверски убиты; многие населенные пункты оказались под контролем новых властей сектора. Эти события вошли в историю как “черный июнь” Газы.

Глава автономии в Рамалле Махмуд Аббас (Абу Мазен) обратился к Израилю за поддержкой, но Шарон предпочел оставаться в стороне - и раскол стал окончательным. Вакуум власти, который создало размежевание, оказался заполнен организацией, стоящей на идеологии террора и готовой к систематическому противостоянию с Израилем.

После установления контроля ХАМАСа в Газе в израильской политике окончательно закрепилась новая доктрина: пока палестинцы расколоты, переговоры о создании палестинского государства невозможны - и это вполне устраивало весь спектр израильского истеблишмента. ХАМАС в этой логике превратился в “полезный фактор”: его существование как конкурирующего радикального центра делало любую палестинскую государственность нереализуемой и облегчало стратегическую позицию Израиля.

Вместе с этим через Израиль шли и финансовые потоки, которые поддерживали жизнь в Газе и укрепляли террористическую инфраструктуру ХАМАСа. Начиная с 2012 года через посредничество и с молчаливого согласия израильских властей в Газу поступали крупные катарские переводы - по оценкам экспертов, суммарно от $1,5 до $2 млрд (2012-2021 гг.). Официально эти средства шли на гуманитарные нужды и выплаты, но в реальности значительная часть использовалась для туннелей, укреплений и закупок, необходимых для боевой готовности.

В публичных и частных высказываниях израильских политиков не раз звучала мысль о целесообразности наличия сильного ХАМАСа как гарантии того, что переговорная повестка будет заблокирована и давление на Израиль снизится.

Уход из Газы имел для Израиля и обратный эффект, кроме раскола арабов: в Газе был создан плацдарм для крупнейшей в мире террористической группировки, с которой Израиль вынужден был вести долгие и кровопролитные конфликты. Размежевание, задуманное как выход из сложной ситуации, породило новую, более длительную и ожесточенную фазу противостояния.

И вот сейчас происходит ключевой политический поворот, который требует особого подчеркивания: как только ХАМАС начинает терять власть и контроль - немедленно активизируются европейские лидеры, возвращаясь к давно известной повестке: создание “палестинского государства” и территориальный передел Израиля и всего региона.

ХАМАС падает - европейская кампания за “два государства” усиливается. Франция, Великобритания, Испания и другие европейские столицы видят в ослаблении ХАМАСа шанс продвинуть давнюю программу: восстановление своего политического влияния в регионе и продвижение проекта палестинской государственности в границах, которые предполагают серьезную деформацию нынешних израильских территориальных реалий.

Это возвращение Европы к вопросу о разделе Израиля не является “случайным” следствием гуманитарной заботы - это политическая стратегия: воспользоваться моментом ослабления радикального противника, чтобы мобилизовать международное давление на Израиль в пользу территориальных уступок.

Последовательность действий выглядит следующим образом: победа Израиля над ХАМАСом → немедленное усиление европейской инициативы по созданию “палестинского государства”. Это делает нынешнюю международную кампанию глубоко прагматичной и агрессивной: лозунги о “правах” и “справедливости” служат инструментом для достижения геополитических целей.

Историческая память здесь играет ключевую роль. Великобритания и Франция - бывшие мандатные державы, когда-то определявшие карту региона, - теперь видят шанс вернуться в роль “региональных арбитров”. Их повестка не отделима от исторических амбиций восстановить влияние: продвигая проект палестинского государства, они одновременно стремятся ослабить стратегические позиции Израиля и уменьшить роль США в регионе. Для Лондона и Парижа это шанс восстановить утраченные позиции, пусть и под видом международной инициативы по урегулированию.

В России Путин, ведя войну в Украине, стремится восстановить утраченное с распадом СССР колониальное влияние; в Турции Эрдоган мечтает о возрождении османского влияния; а в Европе предпринимают шаги для возвращения колониального контроля на Ближнем Востоке.

Однако планы Лондона и Парижа о возвращении в регион сталкиваются с главным противовесом - с глобальным влиянием Соединенных Штатов. Вашингтон, начиная с 1990-х годов, глобально контролирует Ближний Восток через союзников, военное присутствие в Персидском заливе и интеграцию арабских стран в мировые финансовые структуры. Однако у США есть слабое место: на восточном побережье Средиземного моря они не имеют прямых военных баз. Их опорой здесь всегда был Израиль.

В новом ближневосточном раскладе эта схема уже недостаточна. Америка стремится закрепить свое непосредственное военное присутствие именно на этой стороне Средиземного моря, и сектор Газа - уникальная возможность для этого. Контроль над Газой и размещение там американских военных объектов позволят Вашингтону решать сразу несколько стратегических задач:

Расширение влияния: США получают дополнительный плацдарм для прямого контроля за процессами в регионе, не ограничиваясь только “косвенным” присутствием через Израиль.

Контроль транспортных потоков: уже неоднократно Израиль и США озвучивали планы строительства железной дороги, которая должна соединить страны Персидского залива с Газой и там выйти к новым морским портам, ориентированным на Европу. Именно в Газе должны появиться порты, через которые нефть и газ пойдут транзитом в Европу.

Экономическая интеграция: такая инфраструктура свяжет страны Ближнего Востока в единый экономический и стратегический плацдарм, где США будут играть ведущую роль, обеспечивая безопасность и маршруты транзита.

Сдерживание конкурентов: прямое присутствие США в Газе станет фактором давления и на Европу, и на Китай, и на Россию, которые стремятся получить доступ к энергетическим потокам региона.

Таким образом, сектор Газа для Вашингтона - это не просто “точка напряженности” или гуманитарный вызов. Это ключ к новой архитектуре Ближнего Востока, в которой Америка получает возможность контролировать не только военную, но и экономическую логику региона. Газа превращается в ворота, через которые можно направлять ресурсы, финансовые потоки и геополитические решения, связывая Персидский залив, Израиль и Европу в единую систему под контролем США.

По факту пропасть в геополитических интересах Вашингтона и Старого Света становится все глубже.

Тем не менее США обладают качественным преимуществом в этом нарастающем противостоянии со своими еще совсем недавними западноевропейскими союзниками. Вашингтон имеет в своем распоряжении все рычаги давления и влияния, чтобы рассеять колониальные мечты Лондона и Парижа.

Размежевание, “полезный” ХАМАС и возрождение европейской повестки “двух государств” - все это не разрозненные события, а звенья одной цепи.

И сейчас эта цепь интересов и противостояния находится на грани разрыва.