Перед Второй мировой войной Лев Маневич работал в Австрии и Италии, добывая секретные данные военного характера. Даже после ареста продолжал передавать информацию в Центр. Организовал движение сопротивления в немецком концлагере и спас от гибели 16 тыс. узников. Его имя долгие годы было окутано тайной. Посмертно удостоен звания Героя Советского Союза.
Лев Ефимович Маневич родился 20 августа 1898 г. в небольшом белорусском городке Чаусы (Могилевская губерния). Его отец был служащим (по некоторым данным - адвокатом, но достоверных сведений на этот счет нет). Мать-домохозяйка воспитывала еще троих детей: братьев Якова и Моисея и сестру Амалию. Трудно сказать, как сложилась бы жизнь Лёвы, если бы не старший брат Яков, который еще подростком с головой ушел в революцию. В царские времена Гомель, Могилев и Бобруйск были частью "еврейской оседлости", из которой вышло много политических деятелей, профессиональных революционеров и просто террористов. Молодежь, вдохновленная радикальными идеями того времени, стремилась воплотить их в жизнь.
Яков Маневич был призван на службу в царскую армию и продолжил революционную деятельность. Когда в казарму с обыском ворвались полицейские, у Якова нашли копировальный аппарат, запрещенную литературу, пистолет с патронами и динамит. Будучи отправленным на исправление в дисциплинарную воинскую часть в Бобруйской крепости, он участвовал в восстании, которое быстро подавили. 13 участников солдатского бунта приговорили к расстрелу, остальных, в том числе и Якова, - к бессрочным каторжным работам в Сибири. На каторге он провел год. В 1906 г. с помощью боевой группы, в которую входила и сестра Маневича, бежал через Литву в Швейцарию, где и поступил на медицинский факультет в Цюрихе.
После смерти матери к Якову в Швейцарию перебрался его младший брат Лёва. В Цюрихе он усердно учил немецкий и уже через несколько месяцев легко общался с учителями и одноклассниками. Затем мальчик принялся за французский и итальянский. Он изучал государственные языки страны, в которой жил, и не подозревал, что именно эти знания определят его дальнейшую карьеру разведчика. Маневич окончил среднюю школу и поступил в политехнический колледж. Он штудировал точные науки и совершенствовал знания иностранных языков. Цюрих в начале XX в. был одним из центров русской политической эмиграции, куда стекались революционеры и оппозиционные деятели. Старший брат брал Льва на лекции о российской революции 1905 г., с которыми политический эмигрант В. Ульянов-Ленин выступал в Народном доме Цюриха. В апреле 1917-го Яков и Лев провожали знаменитый поезд, в котором около 40 российских эмигрантов во главе с Лениным выехали в Россию. Лев регулярно читал революционную прессу, осваивал ораторское искусство.
Возвращение в Россию
В июне 1917 г. братья Маневичи выехали на родину. В России Лев был мобилизован в армию, служил вначале рядовым, затем старшим разведчиком стрелкового полка. Он с энтузиазмом встретил Октябрьскую революцию, в возрасте 20 лет пошел служить в Красную армию и храбро воевал на фронтах Гражданской. Был командиром отряда особого назначения, комиссаром бронепоезда, защищал Бакинскую коммуну, вел активную партийную работу в Самаре, Уфе. В сборнике "Чекисты", опубликованном в 1970 г., рассказывая о том времени, его боевой товарищ Яков Никитич Старостин вспоминал: "В 1920 г. я был назначен председателем райполитотдела станции Самара. Зимой в районе Сызрани, Батраки, Сургут меньшевики подняли крестьянское восстание башкир нескольких селений. Мне было поручено мобилизовать членов партии. Маневич сам пришел ко мне первым… Я назначил его командиром отряда. Когда отряд коммунистов прибыл на место, Маневич один пошел к восставшим и силой своего слова, силой большевистской правды убедил их сложить оружие".
Брат Льва Яков занялся медициной. Ему было поручено возглавить Уфимский губернский здравотдел для нормализации эпидемической обстановки и организации лечения бойцов Красной армии. Предстояло предпринять самые энергичные меры по борьбе с тифом. Ежедневно в октябре 1919 г. в Уфу по железной дороге прибывало около тысячи больных красноармейцев, из них умирало до ста человек. Больные лежали прямо на полу в грязи без всякой медицинской помощи; не хватало медицинского персонала. Не было ни одеял, ни белья. По предложению Маневича при железнодорожной станции оборудовали дезинфекционные камеры, открыли баню. В Уфе срочно создали чрезвычайную санитарно-эпидемиологическую комиссию. К концу 1920 г. эпидемия тифа резко сократилась… Но вернемся к главному герою — Льву Маневичу.
Путь сквозь испытания: дорога в разведку
Молодому государственному аппарату Советской России, в том числе и разведке, остро не хватало сотрудников со знанием иностранных языков. В связи с этим 9 марта 1920 г. ЦК РКП(б) разослал по стране телеграммы с просьбой предоставить информацию о таких людях. В списке кандидатов, направленном в Москву, упоминался и Лев Маневич, владевший тремя языками и имевший опыт жизни в Европе. В это время начальник советской военной разведки В. Х. Ауссем (был репрессирован, погиб в 1937 г.) направил письмо в Оргбюро ЦК РКП(б). В нем он указывал, что после завершения Гражданской войны особое значение приобретает работа разведки в странах Западной Европы, Японии и Америки, которые могут представлять потенциальную угрозу. Ауссем отмечал, что работа за границей сильно отличается от разведывательной деятельности в тылу белогвардейцев. Для этого требуются люди с широким политическим кругозором, знанием иностранных языков и местных условий. На документе поставили положительную резолюцию: "Тов. Ауссему: необходимо помочь сотрудниками, которые знают обстановку за границей и владеют языками".
Вскоре Льва Маневича вызвали в Москву и направили на учебу в Высшую школу штабной службы комсостава РККА, которую он окончил в 1921 г. Потом перспективного молодого человека направили в Военную академию, созданную на основе Николаевской академии Генерального штаба царской армии - именно в ней готовили высший комсостав советской республики. Лев изучил еще один язык - английский, вот только денег на жизнь не хватало, по ночам он подрабатывал на разгрузке вагонов. К тому времени у Маневича уже была семья: в 1921-м он женился на Надежде Михиной, студентке медицинского факультета, а годом позднее родилась дочь Татьяна.
После окончания академии поступил в распоряжение Разведывательного управления штаба Красной армии. С Львом Маневичем встретился начальник Разведупра Ян Берзин, который сразу понял, что его можно использовать для нелегальной работы. Маневич мог перевоплотиться и сойти за жителя любой европейской страны. После прохождения специальной подготовки в 1925 г. он получил направление в Германию и вошел в состав Берлинской резидентуры. Главное, что требовалось от Этьена (оперативный псевдоним разведчика), - установить контакты и завязать полезные знакомства с людьми, связанными с военной промышленностью. Предполагалось, что после этого Маневича легально отправят в США на дипломатическую службу и под этим прикрытием он будет добывать секретную информацию. Вернувшись в Москву в 1927 г., Этьен уже обладал значительным опытом разведывательной работы. На тот момент немецкая резидентура считалась одной из самых успешных: она отличалась большим числом опытных сотрудников, эффективно завербованными агентами и важными сведениями, которые удавалось получить.
Тем временем началось бурное развитие авиации, и Маневич поступает на курсы усовершенствования начсостава ВВС при Военно-воздушной академии им. Н. Е. Жуковского. Во время одного из учебных полетов он чуть не погиб: его самолет потерял управление, но, к счастью, рухнул в большой сугроб. Летательный аппарат откопал проезжавший мимо крестьянин, который и вытащил пилота из кабины. Перед выпуском в мае 1929 г. Маневичу было присвоено звание летчика-наблюдателя. Лев Ефимович получил следующую аттестацию: "Отличных умственных способностей. С большим успехом и легко овладевает всей учебной работой, подходя к изучению каждого вопроса с разумением, здоровой критикой и систематично. Аккуратен. Весьма активен. Обладает большой способностью передавать знания другим. Дисциплинирован. Характера твердого, решительного; очень энергичен, иногда излишне горяч. Здоров, годен к летной работе. Имеет опыт ночных полетов. Пользуется авторитетом среди слушателей и импонирует им своими знаниями. Активно ведет общественно-политическую работу. Вывод: Маневич вполне успешно может нести строевую летную службу. После стажировки обещает быть хорошим командиром отдельной авиачасти и не менее хорошим руководителем штаба".
Казалось бы, перед Маневичем открывается блестящая летная карьера, но Ян Берзин предлагает ему стать нелегальным разведчиком в Европе. Интересно, что начальник разведывательного управления под вымышленным именем опубликовал брошюру, где писал, что война может начаться в ближайшее десятилетие без объявления и станет "войной моторов". Поэтому важнейшей задачей советской разведки Берзин считал сбор данных о новейших военных технологиях. Отказаться от столь опасного предложения коммунист Лев Маневич не мог. Однако ему удалось уговорить Берзина разрешить ему взять с собой семью. Как показало будущее, это оказалось ошибкой.
Патентное бюро господина Кертнера
В декабре 1929 г., после соответствующей подготовки, Маневич с документами на имя Конрада Кертнера был легализован в Австрии. В Вене он открыл патентное бюро, где можно было зарегистрировать собственное изобретение или приобрести лицензию на уже запатентованное. Прикрытие оказалось очень удачным, поскольку Москва остро нуждалась в современных технических разработках. Вскоре Лев завел обширные знакомства в кругу пилотов, инженеров, техников и авиаконструкторов. Эти связи он завязывал на банкетах, выставках, соревнованиях и испытаниях планеров. Его летные знания и навыки оказались весьма кстати: Маневич часто бывал на аэродромах и не пропускал проходившие в Англии воздушные гонки. Во время съемок важных кадров Лев пользовался специально препарированным фотоаппаратом: в устройство была встроена особая кнопка, которая, в случае поимки, позволяла мгновенно засветить пленку и уничтожить все снимки.
Настоящим успехом Маневича стало подписание контракта с германской фирмой "Нептун", производившей аккумуляторы, которые использовались, в том числе, и на подводных лодках. Несмотря на заключение Версальского договора, запрещавшего Германии иметь подводный флот, ситуация после прихода Гитлера к власти изменилась. Начальник абвера адмирал Канарис сумел провести успешные переговоры о строительстве подводных лодок германской конструкции в Италии, Испании, Нидерландах и Японии. У Льва сложились отличные отношения с руководством компании, и в итоге ему предложили стать официальным представителем "Нептуна" в Италии. Неожиданный эпизод произошел во время его пребывания в Вене: Маневич оказался под следствием. К счастью, инцидент не был связан с его разведывательной деятельностью. Австрийские следователи подозревали его в торговле крадеными ценностями и бриллиантами, а также в распространении наркотиков. Однако, не найдя убедительных доказательств, обвинения со Льва сняли.
В 1931 г., завершив процесс легализации в Австрии, Маневич переехал в Италию. Семья осталась в Вене. В Милане он открыл патентное бюро "Эврика", объединив усилия с итальянским авиаинженером, с которым познакомился на международной выставке в Лейпциге. Новый знакомый не только согласился стать его компаньоном, но и активно помог в организации бизнеса. Перед переездом Кертнер и его партнер добились получения права представительства от нескольких австрийских, германских и чехословацких компаний, заинтересованных в сбыте своей продукции на итальянском рынке. В основном это были предприятия, специализировавшиеся на выпуске авиадвигателей, приборов ночного видения и другого авиационного оборудования.
В 1930-е гг. Италия славилась талантливыми изобретателями, инженерами и конструкторами. Страна производила надежные самолеты, которые представляли особый интерес для советской разведки. Специалисты активно работали над новыми видами вооружений, но обращаться в военное ведомство не торопились, они предпочитали сначала запатентовать свои разработки. Это позволяло не только защитить авторские права, но и рассчитывать на дивиденды после запуска изделий в производство. Патентное бюро не только выдавало патент на название, но и фиксировало все технические подробности, включая чертежи и документацию — ценные материалы для разведчика. Бюро "Эврика" пользовалось популярностью среди местных конструкторов. Тем временем секретная документация копировалась и направлялась в Москву на Лубянку, откуда поступала на советские военные заводы, где итальянские разработки внедрялись в производство - сами конструкторы даже не подозревали об этом.
Постепенно Маневич обзавелся информаторами: на советскую разведку работало 12 агентов из нескольких городов Италии. Полученные сведения в Центр передавала радистка под псевдонимом Травиата. Девушка училась на оперном отделении Миланской консерватории. Иногда документы передавались при встречах в оперном театре. Лев стал частым гостем "Ла Скала", где заводил полезные знакомства. Радиопередатчик, с помощью которого данные отправлялись в СССР, был замаскирован в патефон радистки.
За время работы в Италии Маневич переправил около 190 ценных документов, донесений информационного характера. 70% поступившей в Центр информации было оценено советским командованием очень высоко. Льву Ефимовичу удалось передать сведения об испытаниях истребителя Caproni, бомбардировщика Fiat BR, данные по навигационным приборам, авиационным двигателям, по приборам, облегчающим пилотам полеты в условиях недостаточной видимости, информацию о новых образцах надводных кораблей и подводных лодок. Небезызвестный Виктор Суворов в своей нашумевшей книге "Аквариум" писал: "Мало кто знает о том, что Италия в предвоенные годы имела небывалый технологический уровень. Воевала Италия без особого блеска, именно это и затмевает итальянские достижения в области военной техники. Но эти достижения, особенно в области авиации, подводных лодок, скоростных катеров, были просто удивительны. Полковник ГРУ Лев Маневич перед войной переправил в Союз тонны технической документации потрясающей важности".
От успеха к разоблачению: арест, суд и трагический финал
Работа на износ измотала нелегала, и Маневич обратился в Центр с просьбой о замене. Он чувствовал надвигающуюся опасность. "Проколом" стала религиозная легенда о принадлежности семьи к лютеранам. Заподозрила неладное местная учительница, готовившая Таню к школе. Однажды, приведя девочку в католическую церковь, она заметила, что та ничего не знает о религии. Попытавшись выяснить причину у ее матери, учительница не получила внятного ответа. Эта оплошность привела к слежке за семьей. Когда контрразведка начала расспрашивать Надежду о муже, она поняла, что пора уезжать. К счастью, семью удалось срочно переправить в Москву. Однако отозвать самого разведчика Центр не успел, найти равнозначную замену оказалось непросто.
Почувствовав за собой слежку, Этьен успел предупредить радистку, которая уничтожила патефон с рацией и смогла скрыться в нейтральной Швейцарии. В это время был арестован один из агентов Маневича, которого путем шантажа заставили расколоться. Во время встречи с Конрадом, на которой агент должен был передать австрийцу пакет чертежей нового самолета, "австрийского бизнесмена" задержали. Это произошло в Милане 3 октября 1932 г. Кертнера обвинили в военном шпионаже, взяв на месте с поличным. Разведчик во время следствия и суда держался уверенно, отвергал все обвинения, настаивал на том, что при помощи изъятых у него документов просто повышал знания в области техники. Он не признался, ни к какой стране принадлежит, ни в своей связи с советской разведкой.
Суд состоялся только в феврале 1937 г. Приговор был суров: 16 лет заключения. В Центре разрабатывались мероприятия (что было уникальным событием в истории советской разведки) по освобождению Этьена. Однако от этой идеи вскоре отказались. Почти всё руководство ГРУ было репрессировано, стало не до Маневича.
Находясь в тюрьме, Этьен продолжил разведывательную деятельность. Таких прецедентов в мировой истории спецслужб еще не случалось. Он сблизился с другими заключенными, среди которых было много специалистов и рабочих с предприятий военной промышленности Италии. С помощью адвоката и подкупленных надзирателей Маневичу удалось передать секретные материалы об оптических прицелах для ночного бомбометания, о характеристиках нового итальянского крейсера, рецепт броневой стали с заводов Круппа. Важной была информация о срочном заказе, полученном итальянскими авиазаводами из Японии на самолеты, не боящиеся мороза. Это означало, что Япония готовилась к войне против СССР. В 1935 г. Льву Маневичу секретным приказом было присвоено звание полковника, а в июне 1937 г. Ян Берзин представил его к званию комбрига.
В 1941-м Маневич заболел туберкулезом, и его перевели в другую тюрьму на остров Сан-Стефано. Двумя годами позднее там высадился американский десант и освободил заключенных. Маневич с группой бывших узников направился на арендованном паруснике в Италию в порт Гаэта, не зная, что там уже находятся немецкие войска. Его снова арестовали и отправили в концлагерь. Разведчик решил не выдавать себя за несуществующего Конрада Кертнера, опасаясь, что обман теперь раскроется. И тогда появился "полковник Яков Никитович Старостин". Лев Ефимович взял имя старого товарища со времен Гражданской войны, биографию которого хорошо знал, и легенда не вызвала подозрений. Старостин быстро завоевал высокий авторитет среди узников и вошел в руководство лагерного сопротивления. В дальнейшем разведчик содержался под этим именем в фашистских лагерях смерти Маутхаузен, Мельк и Эбензее. Он подружился с бакинцем, офицером Грантом Айрапетовым, который вспоминал: "Старостин-Маневич, прекрасно владевший иностранными языками, обладавший ярким умом и способностью быстро ориентироваться в любой ситуации, был нашим мозгом, державшим нас в курсе всех событий".
Разведчик был уже тяжело болен, но за несколько дней до смерти совершил свой последний подвиг. Когда до освобождения узников Эбензее оставались считаные часы, руководство концлагеря попыталось скрыть следы своих преступлений, как это делалось и в других лагерях. Участники сопротивления узнали, что под предлогом защиты от авиаударов союзников охрана намеревалась загнать заключенных в штольню и взорвать ее. Когда тысячи узников были собраны на плацу, "полковник Старостин" с помощью товарищей поднялся над толпой и на нескольких языках предупредил людей об угрозе. На сторожевых вышках по-прежнему находились охранники с пулеметами, но они не решились открыть огонь - ни в тот момент, ни позже, когда заключенные отказались идти в штольню.
Вскоре лагерь был освобожден американскими войсками. Маневич умер 9 мая (по другим данным, 11 мая) 1945 г. Последними его словами, обращенными к другу, были: "Передай в Москву, я - Этьен. Скажи, чтобы не трогали семью. Я сделал всё, что мог".
К счастью, Маневича ни в чем не обвинили, репрессии семьи не коснулись. Его жена и дочь служили в военной разведке. Американские военные похоронили "полковника Старостина" с почестями, сопровождая церемонию ружейным салютом. Спустя несколько лет его прах был перенесен на кладбище Святого Мартина в Линце, а в 1965 г. на могильном памятнике наконец появилось его настоящее имя. О жизни легендарного разведчика Льва Маневича рассказывают романы Евгения Воробьева "Земля, до востребования" и "Этьен и его тень". Первый из этих романов стал основой для одноименного художественного фильма, снятого в 1973 г. режиссером Вениамином Дорманом. Главную роль сыграл актер Олег Стриженов.
Источник: "Еврейская панорама"
комментарии