Умер Михаил Гильбоа.

Мне посчастливилось быть знакомым с ним, хотя вживую друг друга, кажется, ни разу не видели. Общались по телефону. По телефону я взял у него большое интервью для вестевских "Окон", а потом в течение нескольких месяцев раз в неделю мы делали с Гильбоа небольшие интервью на злободневные политические темы, для тех же "Вестей".

Общаться с Гильбоа было – все равно, что в советское время разговаривать с Левитаном: голос израильского Левитана, Гильбоа, знал весь Израиль. А он знал всех и вся в Израиле.

Потряс он меня, Гильбоа, не раз. Сильно потряс – дважды.

Первый раз когда без всяких штучек-дрючек, присущих некоторым медиа-звездам (а был он медиа-звездой самой яркой, в русскоязычном сегменте СМИ) начал общаться со мной.

И второй раз: когда рассказал, что ему жена писала во время войны (кажется, Судного дня) письма на фронт, в день по письму. По какой-то причине, письма возвращались и Гильбоа прочел их только тогда, когда взял шинель и пришел домой.

Тогда пожалел, что не Ремарк я: тот из подобного сюжета сделал бы штуку, посильнее "Трех товарищей"…

Источник: Facebook