"Наум, это он нам звонит или мы ему?", "В зоопарке тигру недокладывают мяса!", "Мы одними своими начальниками можем заселить Бельгию, Голландию и Люксембург вместе взятые", "Еврей останется евреем, одень его хоть в кимоно", "Мой дедушка говорил: „Что такое счастье? Счастье – это жить в Советской стране! А что такое несчастье? Несчастье – это иметь такое счастье!“".
Хазанов, Райкин, Петросян, Винокур, эстрадные дуэты Лившиц–Левенбук, Ширвиндт–Державин, Тонков–Владимиров, Миронов, Чурикова, Крамаров, Аросева, Гафт и многие другие артисты говорили "голосом" Аркадия Иосифовича Хайта. Он по праву занимает место в ряду самых блестящих мастеров сатиры советского и постсоветского времени, среди ярких драматургов и сценаристов. "Папа кота Леопольда" и один из тех, кто придумал Волка и Зайца, автор глубоких пьес, один из создателей "Радионяни", "Фитиля", "Ералаша", "Кабачка „13 стульев“", замечательного фильма "Паспорт". Автор текстов песни "Мои евреи, живите вечно!", которую исполнял Вахтанг Кикабидзе, и других грустных и веселых "Еврейских песен периода перестройки" (1989).
"Инженер-сатирик"
Хайт – москвич, его родители – одесситы. Как и другие советские евреи, быстро почувствовал существующие "правила жизни" для евреев. Часто вспоминал случай из детства: "Мои бабушка и дедушка громко говорили в трамвае по-еврейски, пассажиры поглядывали на них с кривыми усмешками, а я, юный пионер, изо всех сил старался смотреть в окно, потому что очень стеснялся за своих бабушку и дедушку, которые так громко говорят по-еврейски в нашей великой антисемитской стране".
Еще в школе он проявлял интерес к сочинительству, мечтал о журналистике. А поступил туда, куда евреев разрешалось принимать – в Московский инженерно-строительный институт. Здесь вместе со старшекурсником А. Курляндским он начал писал тексты для студенческих капустников, КВН, печатался в "Юности". После окончания института совмещал работу оператора котельных установок и писательство. Когда увидел, что писательство не только его увлечение, но и позволяет обеспечивать себя и семью, принял решение: это его профессия! Кстати, отметим: Хайт не стал заменять псевдонимом свою еврейскую фамилию. В отличие от многих сатириков – авторов и исполнителей, кто вынужденно в контексте окружающих реалий это сделал.
"А тут волк гонится за зайцем"
"Ну, погоди!" (1969–1986) – главный мультфильм советского времени Увлекательный и для взрослых. Положительный Заяц и хронически преследующий его отрицательный Волк. Блеск авторской иронии. Над сценарием А. Хайт трудился вместе с Курляндским и Феликсом Камовым (Канделем). Любопытно, что многих режиссеров сюжет отнюдь не вдохновил. Курляндский рассказывал в интервью изданию "Медуза": "В те годы всё наше искусство было для чего-то, почему-то и ради чего-то – а тут волк гонится за зайцем… И только Вячеслав Котёночкин сказал: “А в этом что-то есть".
Персонажи мультика не могли не полюбиться зрителям. Заяц – аккуратный, спортивный, ловкий, находчивый, поет, рекламирует морковный сок, ведет концерты. Волк – лохматый, брюки-клеш, высовывающаяся из рубашки тельняшка, блатные песни под гитару, окурок в углу рта. Типичная шпана из подворотни конца 1960-х. Но смешной, всё время оказывается в глупом положении, нестрашный для детей.
Фильм отображает свою эпоху. Узнаваемые места, вещи советской повседневности: пляж, парк, метро, стадион, "чертово колесо", канатная дорога, комнаты смеха, цирк, театр, музей, телевидение, Дом культуры, Дом юного техника, хрущёвки-пятиэтажки, автоматы газводы, телефонная будка, белье на веревках, предметы быта 1970–1980-х, троллейбус, стройка, Дед Мороз и Снегурочка, деревня...
Звучат слова и мелодии шлягеров: "И снится нам не рокот космодрома", "Последняя электричка", "Капитан, капитан, улыбнитесь", "Земля в иллюминаторе", "Миллион алых роз", "Спят усталые игрушки", "Ты помнишь наши встречи и вечер голубой", "Песня о друге", "Не кочегары мы, не плотники", "Я как айсберг в океане", "На недельку до второго"…
"Традиционный “диснеевский“ стиль фильма и узнаваемые реалии советской жизни – вот два фактора, благодаря соединению которых “Ну, погоди!“ имел сокрушительный успех", – выражает точку зрения в интервью "Огоньку" Алексей Котёночкин, сын Вячеслава и режиссер позднейших, уже без Хайта, 19-го и 20-го выпусков этого мультфильма.
Интересно, что изначально В. Котёночкин видел В. Высоцкого озвучивающим Волка. Однако он числился внутренней "персоной нон грата" и худсовет "Союзмультфильма" его на роль не утвердил. И тогда "разговаривать волком" стал А. Папанов.
Мультипликаторов в СССР часто подозревали в том, что они скрывают под видом мультгероев какой-то крамольный социальный подтекст. В "Ну, погоди!", как свидетельствует Курляндский, особой цензуры не было. Но, когда в 1973 г. Кандель решил эмигрировать в Израиль, то... суперпопулярный мультфильм начальство "Союзмультфильма" закрыло. А в восьми уже вышедших сериях убрали титры с авторами сценария. Однако вскоре Папанов пошел в Кремль получать звание народного артиста СССР, и вручавший награду председатель Президиума Верховного Совета Подгорный спросил у него, почему не выходит "Ну, погоди!". Артист ответил, что один из сценаристов подал заявление на отъезд. Тогда Подгорный сказал: "Ну, вас же много и осталось. Мне и моим детям фильм нравится. И моим товарищам (показывая вверх) тоже". После этого мультсериал продолжили выпускать и даже титры восстановили. Уж очень он был хорош!
"Ребята, давайте жить дружно!"
Кот не может быть хорошим
С точки зрения мышей!
Еще один шедевр советской мультипликации – "Приключения кота Леопольда". Добрый интеллигентный кот Леопольд с фразой "Ребята, давайте жить дружно!" и две хулиганистые мыши, у которых "днем и ночью все заботы лишь о том, как свести скорее счеты с этим, естественно, котом". Здесь уже Хайт единоличный автор сценария. А режиссер – Анатолий Израилевич Резников. Роли озвучивали Миронов, Хазанов, Калягин.
Как и "Ну, погоди!", мультик привлекает не только увлекательными приключениями, но и знакомыми картинами советского быта и общественного устройства: домашняя обстановка, дача, поликлиника, автомат газводы с одним стаканом, консервы "Бычки" и "Завтрак туриста", почтовые ящики... И песенным сопровождением: "Если песни петь – с ними веселей, а, когда наоборот – скучно" Тексты песен тоже написал Хайт.
"Леопольд" столь пришелся по душе миллионам, что Хайта даже в советское время (1985) Госпремией одарили. Актер, режиссер Александр Левенбук спросил его:
– Как себя чувствуешь в звании лауреата?
– Как Пугачева. Ведь она не спела ни одной партийной песни, а стала народной артисткой СССР. Приятно, что я получил Госпремию не за кантату о БАМе, а за детский мультик...
Позже стала ходить шутка, что Хайт и для Горбачева спичи пишет. Это когда генсек приехал в Вильнюс уговаривать литовцев не покидать СССР и сказал: "Ребята, давайте жить дружно!"
Друзья и коллеги Хайта вспоминают, что он был очень глубоким человеком. Заглядывал в суть явлений. Много читал, обладал большими знаниями в областях философии, истории, искусства, знал несколько языков. Был красив, обаятелен, прекрасно танцевал. Очень много трудился.
"Превращение в еврейку"
Одна из лучших пьес Хайта – последняя – "Моя кошерная леди" (1997).
Врач-кардиолог Марк Моисеевич Хигман и раввин Пиккер поспорили. Пиккер говорил, что "еврейку от нееврейки могу отличить за тысячу шагов". А Марк заявил, что "вот я возьму на воспитание любую русскую девушку, и через три месяца ее никто не отличит от еврейки". Пиккер предложил пари: "Идем в город, я указываю на девушку, и вы за три месяца делаете ее еврейкой... Чтоб она знала наши обычаи, говорила на идише, готовила нашу еду, пела, танцевала… Словом, чтоб это была настоящая а идише мейдале". А судьями выступят беспристрастные американские хасиды.
Они долго ходили по улицам, наконец Пиккер остановил свой выбор на продавщице пива в замызганном белом халате. Марк предложил этой девушке по имени Лиза подработать. Дескать, приехал к нему старенький дядя из Израиля. Он – на инвалидной коляске и не знает русского языка. Надо его покормить, напоить, гулять вывезти (потом оказывается, что Беня Фурман – никакой не инвалид, а бывший актер бывшего еврейского театра и говорит по-русски). Лиза согласилась.
О евреях она почти ничего не знает:
У меня с людьми такими
Не бывало в жизни встреч.
И глаза у них другие,
И совсем другая речь.
Помогая "инвалиду", пришлось ей изучать идиш. Поначалу было тяжело: "Ну, язык… Врагу не пожелаешь". А потом – пошло дело (а, общаясь с Марком, заодно и свой русский подтянула) Знакомится и с еврейскими блюдами. Постепенно проникается еврейской культурой, традициями. Близкое знакомство с евреями позволяет изживать заскорузлые стереотипы.
"Традиционные противники семитов"
А вокруг нее – антисемитские мифы один страшнее другого:
Эти люди, Лизавета,
До добра не доведут:
Иль сживут тебя со света,
Иль в Израиль продадут...
На бульваре, гуляя с Беней, Лиза встречает двух женщин – "традиционных противников семитов". Они слышат, что она говорит на идише. И заявляют, что евреи "нашего Христа распяли" и дурят "нашего брата", везде всё захватили. Их каждый день по телевизору показывают: один со скрипкой, другой с роялем...
Если жизнь у нас плохая,
Значит кто-то виноват...
Ну, а если у нас
Вдруг иссяк врагов запас,
То на случай на такой
Есть евреи под рукой!..
Лиза отвечает, что "Христос-то тоже еврей был... и он, и пресвятая дева Мария, и все апостолы… А что касается казни, так его римляне распяли". А, чтобы так играть на скрипке, небось, лет 20 нужно учиться, ни сна, ни отдыха не видя. В то время, как ее собеседницы в это время семечки лузгали.
У Зины – задушевной подруги Лизы – голова также забита антисемитскими стереотипами. И вообще у нее "тоже один еврей был. Мы с ним почти год встречались. Положительный такой, солидный. Правда, жадный был, страсть! Карапетян его звали, Сурен Акопыч". Лиза ссорится с Зиной и выгоняет ее из своего дома: "Что ты, вообще, в евреях понимаешь?.. Бери свое пальтишко и топай отсюда, шиксэ!". Но потом они помирились. Зина считает – правильно, что Лиза "с евреями связалась".
"Кража русского ребенка"
Отец Лизы – Пал Макарыч Дулитов – "потертый мужчина: не бомж, не алкаш, хотя есть в нем что-то и от того, и от другого", бросивший Лизу в детстве – еще один спектр жизни общества. Он приходит к Марку и жалуется: "Единственную дочь... среди бела дня евреи приватизировали... лишили... последнего источника существования... А ведь вы, евреи, культурный народ. Можно оказать, лучшие умы человечества: Спиноза, Эйнштейн, Генрих Гейне…". И требует компенсацию. Иначе "мобилизуем общественное мнение... кража русского ребенка, жидо-масоны в действии, всемирный сионистский заговор". Признает, что это подлость. Но "просто у меня такая ситуация... что хоть камень на шею – и в воду!" Всхлипывает.
Лиза советует Марку гнать его в шею: "Это же известный аферюга". Но Марк смеется: у него есть принцип не поддаваться шантажу, но Дулитов произвел на него такое впечатлению, что... Протягивает ему деньги.
Потом отец Лизы предстает "человеком в малиновом пиджаке". Полученные деньги он прокутил. Но на сдачу в магазине ему выпал джек-пот в лото "Миллион". Он стал "новым русским" и возвращает Марку одолженные деньги. А с его мамой Розалией Львовной идет в ресторан.
"Еврейскую девушку видно сразу"
К Марку приходят американские гости – хасиды. Лиза выходит в потрясающем платье с древнееврейскими мотивами. "Шалом-алейхем, хаверим! Фрой мих зих цу зеен бай унс! Лиза!" Хасидам ее представляют дальней родственницей. Лизой Дулицер. Она говорит с ними о библиотеке Шнеерзона, а главной причиной антисемитизма называет успехи евреев в разных областях. Хасиды расхваливают ее: "Какая она умница! Еврейскую девушку видно сразу".
Эксперимент по "превращению в еврейку" завершился успехом. И к пиву больше возврата нет. Лиза говорит: "Я другим человеком стала". Марк говорит, что она такой и была, просто не знала себя. Лиза хочет поступать в Институт иностранных языков на факультет иврита. Марк и Лиза уже не могут быть друг без друга. Добрая, комичная, толерантная пьеса, поднимающая важные темы, завершается песней:
В любви не может быть для нас
Национальностей и рас...
В 1976 г. СССР отмечал 70-летие Брежнева. Хазанова пригласили выступить на юбилейном вечере с монологом студента кулинарного техникума. Геннадий рассказывал: "Брежнев обожал эти номера. Я говорю Хайту: „Наверное, надо сначала как-то поздравить его, как-то неудобно встать и сразу забарабанить текст“. Хайт говорит: “У них там протокол. Говорят лишь то, что уже зафиксировано“. Тут он засмеялся и говорит: “Но если ты хочешь сначала поздравить, то скажи так: Леонид Ильич, вы на 11 лет старше Советской власти, а выглядите гораздо лучше, чем она".
"Еще нынешнее поколение будет жить!"
В книге Хайта "Тридцать лет спустя" (1991) собраны его работы за 30 лет. Сначала в творческом тандеме с Александром Курляндским, потом творил один. В 1960-х – первой половине 1980-х это, естественно, был юмор о том, о чем разрешалось шутить в СССР. В том числе и с критикой "отдельных недостатков". Любители сатиры с большим стажем, очевидно, помнят "сейчас к вам слона приведут купать", "абцилохордию", людей, которые живут в одной квартире, но годами не видятся; мужчину в роддоме, просящего заменить родившуюся девочку на мальчика; предложение поощрять тех, кто работает в таких местах, где украсть нечего; гуманоида с планеты Сириус; попугая, режущего правду-матку; монолог "Тараканы" от учащегося кулинарного техникума. Или вот весьма смелый для своего времени "Фестиваль собаководства". В Москве. На главный приз два претендента: собака Джозефина (Италия) и Шарик (Советский Союз). Итальянская собака во всех отношениях лучше, но... приз присуждается Шарику.
В перестроечный период сатира Хайта приобрела политическую остроту. Вспомним, например, пародию на передачу "Международная панорама". Трое упитанных мужчин – международные обозреватели, одетые в добротные заграничные костюмы – сетуют на тяжелое положение трудящихся в карликовом княжестве Фюртенштейн. Чтобы купить такой костюм, в который одет телеведущий, "рабочий Фюртенштейна должен проработать несколько тяжелых, изнурительных часов". А "цены на городской транспорт настолько выросли, что простые люди вынуждены теперь пользоваться собственными автомобилями".
В своей "предвыборной программе" в Верховный Совет Хайт предложил лозунг: "Еще нынешнее поколение будет жить при коммунизме!" сократить: "Еще нынешнее поколение будет жить!", а в паспортах графу "национальность" заменить на графу: "какая национальность была раньше?"
Он "прогнозировал", что писателя-антисемита Распутина назначат послом в Израиль. Но сначала "для такой шутки даже не грех восстановить дипломатические отношения". Высмеивал чинопочитание начальников, у которых "ни ума, ни образования – одна страсть к руководству".
Эдуард Успенский, автор крокодила Гены, вспоминал:
"Приехали мы в один город. Пошли обедать в ресторан при гостинице. Хайт говорит: “Сейчас я рассмешу официантку“.
Он заказывает обед и просит принести побольше хлеба.
– По три кусочка? – спрашивает официантка.
– Больше.
– По пять?
– Больше.
– По полбуханки, что ли?
– Еще больше.
– Куда вам столько хлеба?
– У нас в номере поросенок, надо кормить.
Официантка так и прыснула".
"Это же не кура, это мечта!"
В 1990-х Хайт много выступал и с аншлагами перед русскоязычной публикой в США, Израиле, Германии, Испании, Австралии (да и сам Хайт эмигрировал в 1996 г. в Германию). Говорил об Одессе и Брайтон-Бич, об СССР, евреях, грузинах...
Он воспевал одесский Привоз – "Здесь ничего не надо придумывать, надо только... записывать:
– Куры, куры! Парные куры! Дамочка, идите уже сюда! Посмотрите, это же не кура, это мечта!
– Я уже подошла. Теперь вы мне скажите: чем вы кормите своих курей?
– А зачем это вам?
– Как это зачем? Может, я тоже хочу так похудеть?"
Ловил Хайт и обрывки разговоров в одесском трамвае:
– Гражданин, вы сейчас выходите?
– Да, выхожу.
– А впереди вас?
– Тоже выходят.
– А вы их спрашивали?
– Да-да, спрашивал.
– И что они сказали?
– Знаете что? Идите уже в одно место!
–Что, прямо так и сказали?..
"Вах! Как сказал!"
Но самые лучшие воспоминания о городе из советской жизни у Хайта были связаны с Тбилиси: "...Ни до, ни после я не встречал места, где бы так умели ценить остроумие, как в Грузии. Когда на их глазах рождается шутка, они радостно и удивленно переглядываются и восторженно прищелкивают пальцами: “Вах! Как сказал!".
Хайт вспоминал, как приехал он выступать в Тбилиси, написал монолог от лица грузина – "целиком за грузин". Однако боялся, что они могут обидеться на его грузинский акцент. "Ну, не нравится же нам, когда какой-нибудь артист неумело рассказывает еврейские анекдоты, типа “Абхам пхиходит к Сахе…".
В монологе грузин рассказывает, как он жил в Москве, в гостинице:
"Утром в гостинице захожу буфет, говорю:
– Девушка, сделай мне вароньи яйца.
Она говорит:
– Что тебе сделать?.."
После продолжительных уточнений выясняется, что речь идет об обыкновенных вареных куриных яйцах. Хайт собрал своих грузинских друзей и прочитал им текст. И один из них, Темурчик, сказал:
– Аркадий, генацвале, читай этот рассказ спокойно. У нас в Грузии столько разных областей: Мингрелия, Кахетия, Аджария. На твой акцент каждый подумает, что речь идет о другом!
И действительно, выступление Хайта "приняли выше всяких ожиданий".
Хайт говорил, что почти каждый эмигрант из СССР может поведать, как его обижали в том или ином регионе страны. Но он не слышал, чтобы евреи жаловались на антисемитизм в Грузии. В Израиле писатель присутствовал на свадьбе грузинских евреев. "Тамада первый тост поднял за Грузию.
– Ведь Грузия, – сказал он, – это наша мать!
– Батоно, – спросил я тихо, – а кто же тогда Израиль?
– Израиль – это наш отец.
– А кто же тогда Советский Союз?
– Советский Союз – это наш бедный родственник, которому сколько ни дай – всё равно мало!"
Соломон Маркович
Тему антисемитизма у Хайта поднимает его персонаж Соломон Маркович "с утра был Каганович", рассказывающий о своем начальнике-юдофобе, который ему буквально шагу не давал сделать. А когда узнал, что его брат уехал в Израиль, "вообще стал сживать со света". Соломон Маркович терпел, а потом говорит:
"– Петр Иваныч, не будем играть в прятки. Я понял, что мы с вами не сработаемся...
– Вы что, решили подать заявление об уходе?
– Нет, я решил написать своему брату в Израиль, чтобы он вам прислал вызов. И всю оставшуюся жизнь вы будете ходить по своим парткомам и доказывать, что вы не еврей".
Начальник стал тише воды, ниже травы. И Соломон спокойно доработал до пенсии. А спустя годы, вдруг – телефонный звонок:
"– Соломон Маркович, не узнаете?.. помните, вы грозились, что ваш брат пришлет мне вызов?.. Так вот, напишите ему, что я согласен...
– Ладно, хорошо! Только завтра вечером никуда не уходите. К вам подъедут двое сделать обрезание.
– В каком смысле?
– В прямом! Не всё же вам резать евреев, пусть и они один раз у вас что-нибудь отрежут".
Восьмое чудо света
Брайтон-Бич Хайт называл восьмым чудом света, где одновременно и Америка, и "дер кляйнечке Одесса. Пусть маленькая, пусть грязноватая, зато без горсовета и горкома партии". Иллюстрировал примерами:
"Мы заходим с женой в маленький магазинчик, чтобы купить зонт.
– Скажите, – спрашивает она, – сколько стоит вон тот фиолетовый зонтик?
– Этот? 15 долларов.
– А вон тот – светло-голубой?
– Тот 12.
– Скажите, а подешевле нельзя?
– Извините, мадам, но дешевле в Америке только дождик".
Нестареющий Хайт
Порой ловишь себя на наблюдении: смотришь-слушаешь в телевизоре какое-то юмористическое произведение в исполнении автора или эстрадного артиста – смешно. А потом читаешь его и уже не очень смешно. Особенно, если текст давно был написан и в той или иной степени потерял свою злободневность. А вот тексты Хайта комичны не только усилиями исполняющих и многие до сих пор актуальны. Особенно для живущих в постСССР.
Хайт говорил, что нужно почаще вспоминать слова Оскара Уайльда: "Если бы обезьяны умели смеяться, человечество пошло бы другим путем".
Сам же Хайт, как вспоминал Александр Левенбук, "замечательно смеялся. И над своими шутками, и над чужими. Коллегам не завидовал и ни о ком плохо не говорил".
Источник: "Еврейский Мир"
комментарии